– Кейт? – позвал Энтони.
Она села и прижалась спиной к изголовью. В этот момент она выглядела статуей, олицетворяющей ужас. Застывшее тело отказывалось повиноваться. Немигающие глаза по-прежнему были открыты и лихорадочно перебегали с предмета на предмет, хотя ничего не видели.
– О, Кейт, – прошептал он. Все было куда, куда хуже, чем в ту ночь в библиотеке Обри-Холл. Ее боль кинжалом полосовала его сердце.
Никто не должен испытывать подобный ужас. Особенно его жена.
Медленно, чтобы не перепугать Кейт, он подвинулся ближе, и осторожно положил руку на ее плечо. Она дрожала в ознобе, но не оттолкнула его.
– Вспомнишь ли ты что-нибудь утром? – вздохнул он. Она не ответила. Впрочем, он и не ожидал ответа.
– Ну-ну, все хорошо, – уговаривал он, пытаясь воскресить в памяти нежные, глупые слова, которыми мать утешала их в детстве. – Ничего не случилось. Ты в безопасности.
Дрожь, казалось, немного унялась, но Кейт так и не успокоилась. И когда следующий раскат грома сотряс комнату, она съежилась и уткнулась ему в шею.
– Нет, – простонала она. – Нет, нет!
– Кейт…
Энтони несколько раз моргнул, прежде чем пристально вглядеться в жену. Она еще не проснулась окончательно, но, похоже, немного пришла в себя, и…
– Нет-нет…
И голос у нее…
– Нет, не уходи…
…совсем как у ребенка.
– Кейт!
Он крепко прижал ее к себе, не понимая, что теперь делать. Разбудить ее? Пусть ее глаза открыты, но она явно спит и видит сон. Ему хотелось вырвать ее из кошмара, но, проснувшись, она окажется в кошмаре наяву, ночью, в разгар ужасной грозы.
Или позволить ей и дальше спать? Может, тогда он сумеет понять, чем вызвано ее состояние?
– Кейт, – снова прошептал он, словно она могла объяснить ему, что делать дальше.
Но она только стонала и вырывалась. Энтони прижал губы к ее виску, надеясь, что его присутствие как-то ее утихомирит.
– Нет, пожалуйста, нет…
Она стала всхлипывать, содрогаясь всем телом. Вскоре плечо Энтони стало мокрым от слез.
– Нет, о нет… Мама!!!
Энтони оцепенел. Он знал, что Кейт всегда обращается к мачехе по имени. Неужели она говорит о своей родной матери, женщине, давшей ей жизнь и умершей много лет назад?
Но пока он задавался этим вопросом, Кейт словно окаменела и испустила пронзительный вопль.
Вопль совсем маленькой девочки.
Кейт тут же повернулась и бросилась в его объятия, цепляясь за него, с ужасающим отчаянием сжимая плечи.
– О, мама, – плакала она, продолжая трястись, – нет, ты не можешь уйти! О, мама, мама, мама, мама, мама…
Не привались Энтони спиной к изголовью, она сбила бы его на пол.
– Кейт! – снова выпалил он, удивленный паническими нотками в собственном голосе. – Кейт, не волнуйся, дорогая, все хорошо. Все в порядке. Никто никуда не уходит. Слышишь? Никто.