– Так поэтично, – вздыхала она, – так мило. Только влюбленный без памяти человек способен так писать!
Но Кейт знала правду. Записка скорее была прямым оскорблением ей, чем комплиментом Эдвине.
Значит, у него скучная и тоскливая жизнь? – кипела она, перечитывая записку, лежавшую на столе в гостиной, и гадая, как бы изорвать ее таким образом, чтобы мачеха с сестрой посчитали это чистой случайностью. Пусть она мало разбирается в делах сердечных и мужских происках, но готова дать голову на отсечение, что в тот вечер в кабинете виконт испытывал все, что угодно, кроме скуки.
Он, однако, не приехал с визитом. Кейт не могла понять, почему именно, ведь прогулка с Эдвиной была бы откровенной пощечиной ее сестре. Конечно, в мечтах Кейт любила представлять, что он не приезжал, потому что боялся столкнуться с ней, но отчетливо сознавала, что такого просто не может быть. Этот человек никого и ничего не боится. И менее всего – некрасивой, немолодой старой девы, которую скорее всего поцеловал из любопытства, гнева и жалости.
Кейт подошла к окну и окинула взглядом Милнер-стрит: не самый живописный вид в городе. Но по крайней мере это занятие отвлекло ее от записки! Неприятно, что эти несколько слов так уязвили ее! Оставалось надеяться, что в его поцелуе любопытство и гнев перевесили жалость. Жалости она не вынесет.
Но у Кейт не было времени мучиться из-за поцелуя и того, что он мог и не мог означать, потому что на следующий день после присылки цветов прибыло донельзя расстроившее ее приглашение. Оказалось, что присутствие семьи Шеффилд необходимо на вечеринке в загородном доме Бриджертонов, спонтанно устроенной в последний момент леди Бриджертон. Матерью самого дьявола.
И Кейт никак невозможно не ехать. Ничто, кроме урагана, вкупе с землетрясением и торнадо – вещь в Великобритании неслыханная, хотя на ураган Кейт все еще надеялась при условии, что ни грома, ни молнии не будет, – не заставит Мэри отказаться от возможности появиться на буколическом пороге Бриджертонов вместе с Эдвиной. И Мэри, разумеется, ни за что не позволит Кейт остаться одной в Лондоне, в благословенном одиночестве, не говоря уже о том, что Кейт не может бросить Эдвину, толкнув ее прямо в объятия негодяя и распутника.
У виконта нет ни стыда, ни совести. Он скорее всего поцелует Эдвину, как поцеловал Кейт, и у сестры не хватит мужества противиться его домогательствам. Возможно, она сочтет это ужасно романтичным и тут же влюбится.
Даже Кейт с трудом смогла сохранить самообладание, почувствовав прикосновение его губ. На какой-то блаженный момент она забыла обо всем, кроме поразительного ощущения, что ее ласкают и хотят… нет, отчаянно в ней нуждаются… и это кружило голову, как хмельное зелье.