В одиночестве я оставался недолго – вскоре обвешанные оружием бородачи привели старика в рубахе до колен и привязали его к соседнему столбу, посадив, правда, к нему лицом.
– Ты кто такой, дед? – спросил я, когда недруги ушли. – За что взяли?
– Местные мы, – отозвался старик, глядя на меня с нескрываемым ужасом. – Отказался я… Спросили они, куда внучку дел, успели ее заметить, когда к деревне подъезжали… Она в лес утекла, и вот они хотят, чтобы я сказал, где она прячется… Снасильничают ведь, уроды проклятые.
Он всхлипнул, по морщинистым щекам потекли слезы.
Да, эти ребята под цветастым знаменем вовсе не ангелы, но не уверен, что мои соратники из Проклятой роты ведут себя лучше. Наверняка и грабежом не чураются, и девок по сараям прижимают, и убить кого случая не упустят, просто чтобы рука навык не теряла и меч не ржавел.
Ладно, лясы точить потом будем, на свободе, сейчас надо дело делать… и я вновь задвигал руками. Не знаю, что я сделал с веревкой, но запястья, похоже, ободрал в кровь – вскоре их начало саднить.
Старик плакать перестал, прижался лицом к столбу и, похоже, вообще заснул.
Солнце палило, в сортир мне, к счастью, особо не хотелось, все выходило через пот, но зато жажда все усиливалась. В горле пересохло, язык казался обрубком сухого дерева, который куда не сунешь, все неудобно, хоть в задницу его запихивай.
Внимания на нас никто не обращал, сотник больше не показывался, и вообще лагерь выглядел мертвым. Я все думал, зачем эти ребята вообще тут торчат, но загадка разрешилась ближе к вечеру, когда начали подходить нагруженные телеги в сопровождении верховых.
Все ясно, тут у них что-то вроде фуражирской базы – должны как можно больше награбить в соседних деревнях, а затем двинуться вдогонку остальному войску, ушагавшему на север.
Но если это все фуражиры, то на кой рыжего с его бойцами понесло в лес?
Лягушек они там собирались ловить, что ли? Или удравшую девку искали?
От колес поднялась пыль, от тележного скрипа, воплей и ржания я слегка оглох, зато солнце валилось к горизонту, и стало немножко полегче. Сосед мой, судя по запаху, обделался, и мухи не заставили себя долго ждать – налетели толпой, принялись садиться на лицо, щекотать кожу, вынуждая меня мотать башкой.
Длинный сотник явился в сумерках, причем не один, со свитой из десятка крепышей.
– Это кто? – спросил он, удивленно глядя на старика.
– Тутошний я, милостивый господин, тутошний, – заканючил тот. – Отпустите! Жена дома ждет!
– Отказался помогать, – доложил один из крепышей, чернобородый и злобный.
– Да внучку они хотели мою! Внучку! – продолжал вопить дед, порываясь упасть на колени.