* * *
Ассистент протянул руку, чтобы выключить хроновизор, но вдруг ему показалось, что одна из фигур на экране пошевелилась.
Он впился глазами в изображение. Так и есть. Русский пилот снова пошевелил рукой.
Ученый сомневался несколько мгновений. В следующую секунду его пальцы быстро забегали по пульту управления, набирая соответствующие команды. Экран потемнел. Лишь тело пилота и небольшое окружающее его пространство оставались в светлом, резко очерченном кругу.
На экране мягко высветилась дата и точное время событий, наблюдаемых на экране хроновизора. Компьютер приятным голосом вежливо запросил временные координаты точки перебро-ски.
— Текущее время, — ответил ученый. — Нет! Постой… Когда в комплексе заканчиваются работы?
— В двадцать два часа тридцать минут, — без задержки ответил компьютер.
— Установи время перехода на двадцать три часа.
Отдав распоряжение, ученый опустил палец на красную клавишу. Он взглянул на неподвижное тело пилота, и на мгновение в голове возникла мысль: "Может, все зря?"
Палец до отказа вдавил клавишу в гнездо. На табло расхода энергии замелькали двенадцатизначные цифры. Светлый круг на экране хроновизора подернуло прозрачной дымкой, в которой словно растворилось тело пилота. Через секунду на залитом кровью снегу остались лежать два тела и часть парашюта исчезнувшего летчика.
Молодой человек облегченно откинулся в кресле и минуту сидел неподвижно. Затем решительно отключил установку телепортации во времени и пространстве и твердым уверенным шагом направился к выходу из лаборатории.
Выходя из комплекса, он приказал компьютеру не обесточивать лабораторию и взглянул на яркие, висящие над уходящим в облака городом гигантские цифры, отсчитывающие время.
До двадцати трех часов время еще оставалось, и он решил перекусить перед бессонной ночью.
* * *
Сознание медленно выплывало из тумана небытия. Вместе с ним волнами поднималась боль. Она накатывалась словно языки огня сначала облизывала каждую клетку, а потом проглатывала ее, распространяясь все дальше от груди, наполняя собой каждый нерв, каждый мелкий сосудик. Пожар внутри разгорался все сильнее.
Марк застонал. Тотчас по телу заструилась прохлада, боль исчезла, и он снова погрузился в тягучую темноту.
Когда он очнулся снова, боли не было. Марк открыл глаза и осмотрелся. Он лежал на мягком белоснежном ложе, больше напоминающем ложемент космонавта, чем кровать, посреди овальной комнаты. Потолок и стены комнаты излучали мягкий ненавязчивый свет, не дающий теней. Рядом в широком, таком же белоснежном кресле, спиной к Марку дремал парень лет двадцати трех — двадцати пяти.