Да, панфиловцам было трудно. Неимоверно трудно. Об этом кричал черный, как сажа, снег, искромсанные в щепки деревья, вывороченные глыбы мерзлой земли, развалины строений. Но панфиловцы держались, стояли.
Протиснувшись в какую-то щель, лишь отдаленно похожую на землянку в первой траншее, Шевченко и Огнивцев увидели бойцов за жаркой, шумной беседой. Заводил всех совсем еще молодой паренек, одетый в фуфайку, теплые ватные брюки, в серых катанках, ушанке, лихо сдвинутой на правое ухо.
— …И вот смотрю я — прут, сволочи. Наперегонки прут, будто у нас на высотке шнапс, харчи и теплые полушубки им раздают. Мой второй номер еще необстрелянный боец за полу меня дергает, голос у него дрожит. «Чего это они так торопятся? Неужто смерти не боятся?..» Дура, — говорю ему, — разве не слышал, доктор Геббельс конкурс объявил: «Кто из солдат и офицеров первым увидит Москву, а тем паче в нее ворвется…» «Погодь, — говорит мой второй, — я и сам-то в Москве не бывал ни разу». Вот и не пускай их туда, и побываешь. Так вот, «кто из немцев первым войдет в Москву, тому будет предоставлен отпуск в Германию к фрау и большое денежное вознаграждение…» Ну, а так как Гитлер держит их в окопах уже не один год, то за эту перспективу и в пекло сиганешь. Да ты, говорю, не робей. Чем быстрее они к нам бежать станут, тем скорее мы их прищучим. «Ну, ежели так, — говорит мой второй, — тогда порядок…» Подпустил я их поближе, да как врезал. Из полусотни кандидатов на геббельсовский отпуск только двое на высотку взбежали. Глянули этак с интересом вдаль — на Москву, да и от радости мордой об землю. Это им мой второй номер помог.
Воспрянул мой второй после того боя и черт ему не брат. Он и меня перестал бояться, не то что немца…
Начальнику разведки дивизии и командиру отряда не хотелось прерывать отдых бойцов, но что поделаешь.
— А ну, друзья-балагуры, погуляйте на свежем воздухе минут десять, — сказал начальник разведки не приказным, но достаточно твердым тоном. — Мне гостей надо принять в вашем «отеле»… Ферштеин? — как говорят наши соседи спереди.
— Об чем речь, — радушно, по-хозяйски отозвался рассказчик. — Все мы «кронштейн». Милости просим, располагайтесь, как дома.
— Только вы там снаружи не очень-то резвитесь, — бросил вслед уходящим бойцам начальник разведки. — Весь передок взбаламутите, а нам тишина нужна…
— Не, мы тихо, — сказал, выходя, заводила и что-то добавил вполголоса.
Снова сорвался смех, но уже потише, сдержаннее.
— Ну, народ, — с восхищением произнес начальник разведки, разворачивая карту на земляной лежанке, застеленной плащ-палатками. — По три-пять атак каждый день отбивают, в контратаки по два-три раза на дню ходят, а чуть затишек — как дети… Смотрите сюда…