— Да я тебя, голуба, еще за полверсты узнал, только вида не подавал, проверял на всякий случай. Вот так-то! Ну, здоровенько! Рад видеть тебя незалатанным.
— Я тоже рад, но не больно ласково принимаешь!
— Не у маты в хате. Война! А ну давай, ребята, живо в лес! Сейчас обстрел начнется.
— Откуда знаешь?
— Чай не без очей. Сам бачишь пристрелку. Раз, два, а в третий получай галушки.
В самом деле, неподалеку разорвалось несколько снарядов. Кавалеристы и лыжники поспешили к лесу. Туда же повернули и следовавшие за дозором остальные бойцы. В лесу было вроде даже теплее. Мохнатые, серебристые от снега сосны и ели стояли молчаливо, угрюмо, словно боясь, что и на них, если зашумят, может обрушиться шквал мин и снарядов. В глубине чащобы, под разлапистой елью горел костерок, у которого грелось несколько кавалеристов.
Привязав вороного к молоденькой елке, старшина Торба хозяином шагнул к огню:
— А ну, хлопцы-молодцы! Раздвигайсь в стороны! Гости прибыли, греться будут.
— Мы не замерзли! На ходу все время да и обмундировка у нас — хоть на Северный полюс.
— Ничего, запас тепла на помешае. Як бачу — не к нам прибыли на пополнение и не к панфиловцам. Опять в дальнюю дорогу?
— Как прикажут, — уклонился от ответа начальник лыжного дозора.
— Тогда махорочки по цигарочке. А ну, хлопцы молодцы, вынимай кисеты, угощай боевых друзей. Кто знае, доведется ли коли ще побачиться. Це хлопцы рисковые. По правде, думалось, что сгинули вы в тот раз в лесах под Велижем. Така дерзка була вылазка!
— Да, многие не вернулись из того похода, — вздохнул старший дозора. — Зато дали немцам копоти. Накрошили более трехсот гадов. Одних офицеров шестнадцать поганых душ на тот свет отправили. А страх такой нагнали, что фрицы по ночам до ветру группами выходили, с автоматами… Точно — пленные рассказывали. Ну, а вы тут как? Шел слух, будто вам пришлось прямо с ноябрьского парада в бой…
— Так и было. Провел нас генерал Доватор по Красной площади и сказал: «А теперь, хлопцы, покажем, на что участники парада способны. Остры ли у них клинки, быстры ли кони…»
Раздался мягкий, приглушенный глубоким снегом топот коня. У костра, словно вынырнув из сгустившейся тьмы, возник всадник, склонился с седла и что-то сказал старшине на ухо.
— По коням! — скомандовал тот, обнял Корытова: «Ну, бувай, рад живого тебя видеть!». Пожал руки бойцам, вскочил в седло, не касаясь стремени, и тронул вороного. За ним двинулись остальные кавалеристы.
А в это время на окраине полуразбитой снарядами деревушки, в горнице чудом уцелевшего дома генерал Доватор принимал командира лыжного отряда фронтовых разведчиков капитана Шевченко. Выглядел генерал уставшим. Был, видимо, простужен и зябко кутался в черную бурку. Глаза его были воспалены от бессонницы, но голос звучал бодро, уверенно.