Валентино передал ей ключ. Пиа открыла дверь и посторонилась, чтобы он мог войти и занести ее вещи. Оказавшись внутри, она не обратила внимания на обстановку — так остро ощущала присутствие Валентино, стоявшего рядом.
Чтобы попрощаться на мажорной ноте, Пиа спросила:
— Вы сказали, будто живете рядом? А где точнее?
— Там. — Он указал рукой вниз.
Пиа распахнула глаза. Действительно, они соседи… Дом, на который указывал Валентино, располагался уровнем ниже. Это была изящная белая вилла с широкой террасой позади дома и маленьким ухоженным садом с виноградными лозами, персиковыми и лимонными деревьями. На террасе блестела вода в бассейне неправильной формы, а позади виллы сверкало в полуденных лучах солнца море.
— Вот как! — Пиа сглотнула. — Я даже не подозревала, как близко мы окажемся друг к другу.
— Но не совсем близко, я надеюсь, — произнес Валентино прохладным тоном.
Пиа опустила глаза и подошла к порогу. Что же еще сказать на прощание?
— Ну что ж, спасибо… за все. — Она порылась в своей сумочке. — Надеюсь, вы позволите мне оплатить хотя бы бензин?
Валентино словно окаменел и отказался принять протянутые ему банкноты.
— Пожалуйста, не надо! Мы все-таки соседи. В Позитано соседям принято помогать.
Пиа залилась румянцем.
У двери Валентино помедлил:
— Скажите мне, вы всегда так боялись мужчин?
Пиа выдохнула:
— Я ничего не боюсь! И не понимаю, почему вы так решили. И вообще… — Пиа беспомощно умолкла, осознав, что чуть ли не лепечет. Она заставила себя расправить плечи. — Просто я предпочитаю испытывать симпатию к мужчине, с которым целуюсь.
Она была готова откусить себе язык за произнесенные нелепые слова. Не найдя ничего лучшего, Пиа просто захлопнула дверь перед носом Валентино.
Нахмурясь, словно грозовое облако, Валентино толкнул черную кованую калитку и зашагал к боковому входу.
Настроение у него было паршивым. Сердце билось еще слишком сильно для разговора с дедом. Ему нужно было подумать. О женщинах, точнее, о женщине.
Пиа Ренферн оказалась лгуньей! Как она посмела отрицать, что целовала его в ответ просто так! Она поцеловала его с такой страстью, что у него закружилась голова. Но в одном Пиа, конечно, права. Ему не следовало ее целовать. Но ведь он не каменный! Он правда хотел ее успокоить. Какой мужчина испытал бы иные чувства, видя, какая она слабая, бледная, уязвимая? Пиа стояла на краю скалы и, возможно умирая от страха, притворялась смелой. И то, как она широко открывала глаза…
Любой мужчина воспринял бы это как приглашение!
Надо было признать и другое — он утратил власть над собой. Но обвинить его в том, что он воспользовался своим преимуществом… Это уже слишком! Лишь в одном не было сомнений. Как бы ни притворялась Пиа, он видел страх в ее голубых глазах, и именно по этой причине он коснулся ее…