И об отце я много думал. Накануне того самого вторника, когда он погиб, он передал, что нам нужно встретиться, и рано утром во вторник мы встретились на одной из явок за лавкой на Брацкой. Он сильно похудел и выглядел теперь моложе, только что седой. «Я, — говорит, — сегодня вечером уезжаю из Варшавы, когда увидимся, неизвестно. Слушай! Человек — это самое важное. Если бы я мог теперь начать жизнь сначала, я бы держался от политики подальше, потому что политики не дорожат людьми. Для меня все уже слишком поздно, но ты, Михал, помни: встретишь хорошего человека, не дай ему пропасть. Анну я не уберег. Ванда от меня сбежала. Помни, Михал, женщина — тоже человек».
Уехать вечером ему не удалось, потому что в три часа дня он получил три пули, три лба напали на него одного.
Он говорил это, словно бы предчувствовал, что через несколько лет я встречу мисс Кэтлин Мак-Дугалл.
Когда она там, в Гайд-парке, разбила банку с драконьим языком, мне казалось, что я сейчас ее убью, а она не испугалась. Расхохоталась мне прямо в лицо, нашла какую-то щепочку и закопала в землю мое прошлое и мой страх. Мне сразу стало легче. Я проводил ее домой, вернулся к Франтишеку в свою комнату, бухнулся на постель и сразу уснул. Не помню, когда я так крепко спал.
На другой день утром встаю и отчетливо слышу, как отец говорит: «Женщина — тоже человек… Не дай пропасть хорошему человеку…» Я заткнул уши, чтоб не слышать, уж очень трудно мне было отказаться от Каси… А мы с ней условились вечером, когда она кончит работу, встретиться у Лайонса на Лейстер-сквер. Сижу жду Приходит, протягивает мне цветы. Ну, а я? Руки мои сами к ней тянутся, да и вообще — смотрю, глаза у нее, точь-в-точь как те цветы, большие, и роса на них, а лицо бледное. Думал, с ума сойду.
А отец все свое: «Женщина тоже человек, тоже человек…» Пошли с ней пройтись, а я ей говорю: «К матери уезжаю!»
Она остановилась посреди дороги, ресницы вверх-вниз, вверх-вниз. Молчит. «Почему, что я такого сделала?»
Я взял ее под руку, чувствую, она дрожит, а у меня ком стоит в горле. «А где живет твой король психологов? Кажется, ты говорила, в Труро? А это вроде бы в Корнуолле?» Молчит. Тогда я снова: «Моя мать живет неподалеку от Труро. Ну так как?»
Мы еще с час топтались на месте, только прохожим мешали. Наконец она призналась, что это ее мечта — когда-нибудь познакомиться с Брэдли. Один ее коллега, человек солидный, ездил к нему посоветоваться перед защитой диссертации, и этот король оказался вполне доступным и даже потом помог ему сделать карьеру. Мы зашли в какую-то разбомбленную церквушку на Пиккадилли, там не было ни души. Но я ее так и не поцеловал, и мы снова оказались на улице. У меня духа не хватило проститься. Она вдруг побежала. «Куда ты, подожди, возьмем такси, отец не рассердится, еще не поздно». Она остановилась, глаза у нее из синих стали черными: «Уходи, пожалуйста, а то закричу!» Рано утром я уехал к матери.