Бандер тоже действовал быстро и спокойно. Он перегнулся перед Чарлзом, не спуская глаз с дороги, которая в этом месте слегка заворачивала, и, открыв дверь, внезапно и сильно толкнул Чарлза плечом. Чарлз судорожно сжал руки, но пальцы его ухватили только пустоту. В его мозгу, когда он падал, четко запечатлелись темно-зеленая трава и мелькающая мимо белая полоска каменной обочины. Потом вспышка света, и все ощущения сразу оборвались.
— Не думаю, что переносного будет достаточно, — говорил мужской голос.
— И я не думаю, — сказал женский голос. — Но я выполняла указания доктора Балкасла.
Он не слушал, что ответил на это мужской голос.
— Доктор Балкасл… — Не понимаю, не понимаю! — …не имеет опыта, а случай трудный.
Ему казалось, что они придавили его ноги чем-то тяжелым. Он попытался освободиться, но, как только он пошевелил верхней половиной туловища, это причинило ему острую боль в левом плече.
— Ну что ж, тогда продолжим и посмотрим, что можно сделать, — сказал мужской голос.
Голова Чарлза была туго набита ватой. Когда он пытался закрыть глаза, под веками он тоже чувствовал вату. Вращающиеся слои толстых ватных одеял через каждые несколько секунд наваливались на него и душили. Кровать его тоже медленно вращалась. Но все эти тяготы, даже стреляющая боль в плече, беспокоили его уже меньше, чем невнимание людей — все равно каких, ведь они оставляли на его ногах тяжелый дубовый ящик или еще какой-то груз. И, должно быть, уже давно, потому что ноги его совсем онемели.
Он попытался заговорить. На третьей попытке его голосовые связки слегка завибрировали и послышался хриплый шепот:
— Снимите это с моих ног.
Женщина услышала и подошла ближе.
— Он пришел в себя, доктор. Ну, как себя чувствуете? Очень больно?
— Это… с моих ног, — повторил он.
— Он что-то говорит о ногах, — сказала она.
— Ничего удивительного, — сухо возразил мужской голос. — Но нельзя же нам возиться всю ночь. Приведите Перкинса, и попробуем с переносным аппаратом.
За несколько последующих минут Чарлз умер, снова родился, пережил долгие годы мук и бреда, столетиями изучал источенные червями стенки своего гроба. Полная потеря сознания наступила еще до того, как они кончили.
Наполовину очнувшись, он услышал:
— Единственное, что остается, — это перенести его в рентгеновский кабинет. Очень не хотелось бы трогать его с места, но это неизбежно. Зовите Перкинса.
Потом они ушли, все ушли, и он остался один. Туман отступил, и он огляделся. Ширмы возле кровати: так это зеленое — ширмы. А ведь ширмы ставят только у кровати умирающих. Отгородят кровать, чтоб спокойней тебе умирать. Ширмы вокруг и сыграешь в сундук. В ящик… и вдруг.