Предстояло выбирать между невероятным шансом спастись, с одной стороны, и полной уверенностью, что его поймают, — с другой. Стараясь держаться в тени, он подошел на расстояние шагов двадцати от двери, которую он наметил. Начинало темнеть, но он знал, что ему это не поможет. Через несколько минут, когда подойдет полицейский резерв и они раскинут сеть по всей территории доков, всякий подозрительный человек будет задержан, хотя бы его скрывала непроглядная тьма.
И все же пока еще не было сигнала общей тревоги, и незаметная, немая драма разыгрывалась на фоне нерушимого порядка и спокойствия. Рабочие, укрывшись под навесом сарая, с насмешливым любопытством посматривали на отряд полицейских, шествовавших по пирсу, а в остальном все шло обычным чередом, в полном неведении о каких-либо беспорядках и тревогах.
К удивлению Чарлза, никто не остановил его, никто не выследил его, никто не погнался, никто даже не обратил на него внимания. Несколько секунд полного затишья, прежде чем хорошо смазанная машина преследования придет в действие. И по счастливой случайности он именно сейчас обрел то чудесное ощущение времени, которое позволило ему воспользоваться этими немногими секундами. Он вошел в здание через запыленную стеклянную дверь. Она имела такой запущенный вид, словно ею пользовались редко и лишь как запасным выходом. Лестница, ведущая вверх. Длинные, темные разветвления коридоров. Служащие уже давно разошлись по домам, но еще не наступило время уборки и обхода, перед тем как запереть помещение на ночь. Опять-таки ему посчастливилось попасть сюда в какой-то наиболее благоприятный момент.
Он заблудился и, выглянув в окно, увидел, что находится уже на внешней стороне, выходящей на улицу. Ближайшая дверь, если только она еще не охраняется, — и он свободен, хотя бы временно!
Вверх по лестнице зашлепали шаги, и согбенная фигура с ведром в одной руке и щеткой в другой заковыляла по направлению к нему. Но голос был равнодушный, не сердитый.
— Что так заработались, дружище?
— Да все кетгут. Отчет о кетгуте, — подсказала Чарлзу ответ его бурлящая память.
— Вот как, — с полным равнодушием сказал сторож, уже не слушая, что говорит Чарлз. — Так вы спускайтесь по этой лестнице. Там дверь еще отперта, и лучше вам тут выйти. Если пойдете через главный вход, мне придется вас провожать. Знаете, сейчас уже здесь никому быть не положено. Так вы спуститесь тут, и я буду знать, что никого больше не осталось. Вы последний.
Чарлз не очень-то понимал его путаные объяснения, но уловил, куда ему идти. Уже не скрывая своей поспешности, он сбежал вниз по лестнице (в самом деле — ретивый юный клерк засиделся за отчетом о кетгуте и опаздывает на свидание с девушкой) и нашел наконец дверь в узкий проход. Выскочив на улицу, он круто свернул в сторону от главного входа и пошел как можно быстрее. Дождь ослабел, но ветер налетал пронзительными порывами, и он чувствовал, что дрожит, словно среди всего этого кошмара тело его шло как бы рядом с ним, требуя немножко внимания и к себе, ожидая, когда же он наденет пальто.