Вернер повел наступление на лес. Его взводы двигались отдельными отрядами: первый и второй — рассыпавшись в цепь, третий и четвертый резервные — колоннами. Первый взвод сразу выдвинулся на открытое место и не стал окапываться, чтобы укрыться от огня «противника»; второй перебегал, не применяясь к местности, в рост и, далеко оторвавшись от первого и сбившись тесной кучей, топтался под обстрелом из леса. Вернер, потеряв управление взводами, ругался и, размахивая шашкой, звал людей к себе. Штыковой удар он начал на слишком большом расстоянии от «противника», и было ясно, что роту всю уничтожат огнем, прежде чем она достигнет вражеского рубежа. Вернер, бравируя, бежал впереди роты с обнаженной шашкой и кричал «ура».
— Что он делает? Боже мой, что он делает! — с отчаянием повторял генерал. — Это же черт знает что такое!
Когда ученье закончилось и офицеры собрались вокруг инспектора, тот, нервно огладив усы, заговорил:
— Очень плохо, господа! Удручающе плохо. Я хотел бы обратить ваше внимание на действия командира третьей роты. Первая ошибка его в том, что он неправильно расположил свой боевой порядок. Два взвода у него в цепи, два в резерве, когда достаточно было оставить один, — и под огнем эти взводы идут колоннами. К местности рота совершенно не применялась. Перебежки под огнем надо было вести звеньями или даже в одиночку с тем, чтобы, накопившись вблизи неприятеля, подготовиться к решающему удару. А перебегали, почти не пригибаясь. Залегая после перебежек, не окапывались — это значит, что многие были бы перебиты. Возмутительно!.. Наконец, штыковой удар начался без подготовки огнем и с такого расстояния, что если бы даже солдаты не задохлись от бега на столь большую дистанцию, то их перестреляли бы всех, пока они добежали до «противника». Только две-три роты, и в первую очередь десятая, командира которой считаю своим долгом поблагодарить, — он поклонился в сторону Васильева, — действовали грамотно. Остальные совсем слабы, их необходимо переучить, господа.
Прибыл начальник дивизии генерал Потоцкий, с нафабренными усами над дряблыми старческими щеками. Вокруг инспектора тесно сгруппировались начальник дивизии, его адъютант, командир полка и старшие офицеры.
— Тяжело подводить итоги инспектирования, — говорил желчный генерал. — Имея своим вероятным противником такую превосходную армию, как германская, мы сильно отстали от нее в военных учениях. Нельзя жить тем, чем жили и довольствовались в японскую войну. Артиллерия хороша, но плохо взаимодействует с пехотой, а во взаимодействии всех видов оружия, как вы знаете, — залог победы. Уж очень большое значение, господа, вы придаете штыковому удару, забывая, что сила огня настолько возросла, что нужен маневр. Да, да, господа, маневр! Необходимо подавлять огонь противника своим огнем, прежде чем вести пехоту в атаку. И, наконец, в частях, как я убедился, много времени отдают шагистике в ущерб полевым занятиям, мало внимания уделяют одиночной подготовке бойца, а ведь русский солдат — лучший в мире. Он побеждал с Суворовым, Кутузовым, он всегда грудью защищал царя и отечество от врага.