— И вы, господин коллежский секретарь, собирайтесь, — прибавил Володихин. — Что с вами?.. Отчего вы побледнели?.. Корабль хороший, сами сказали. Корнет на нём аж в Америку плыть намеревался, а тут всего ничего… На случай боестолкновения есть Дивов с солдатами, для священнодействия — отец Леонтий, а вы позаботьтесь всех русалок поимённо сосчитать и список мне представить. Итак, в путь!
«Непорочные в путь», — отчего-то вспомнилась Логинову погребальная кафизма.
Мичман Громов открыл мутные с похмелья глаза и мечтательно заговорил:
— Снилось мне, будто нету никакой Америки. И от Лотарей до Финского залива — только море… Ставь паруса и плыви на ост.
— Проснитесь, ваше благородие! — сказала грубым голосом возникшая пред ним расплывчатая персона и потрясла мичмана за плечо.
— Изыди, бестия. Дай мне саке. А ещё снилось, словно Южный материк, который Лазарев и Беллинсгаузен открыли, сам собой переполз на экватор, и мы там основали государство…
— Господин мичман!.. Аркадий Кузьмич! — лицо, маячившее перед Громовым, проступало словно рифы из тумана. На лице мало-помалу обозначились усы.
— Ты кто? — приподнялся Громов с ложа.
— Казак я, Гончарь.
— Где мы?! — Громов рывком сел, оглядываясь по сторонам.
— На «Оказии», в море.
— Хм! Вот как… А куда плывём?
Рядом с усатой физиономией курчавого верзилы возникла ещё одна — со светлой бородкой, с хитрыми глазами, — и произнесла:
— Вам виднее, ваше благородие. Вы капитан «Оказии» — куда поведёте, туда и мы с вами. Комендант приказал нам обратить русалок в истинную веру.
— А-а-а, Бирюк, и ты мне снишься, — успокоено прилёг мичман, закрывая глаза. — Раз уж ты здесь — принеси, братец, водки…
— Никак не возможно, Аркадий Кузьмич. Их высокоблагородие сами проследили, чтоб на фиш-гукере и капли водки не было. Мол, если вернётесь, тогда и напьётесь, а если нет, то вечная вам память.
— Как это — нет водки?! — от ярости Громов прямо-таки взлетел и оказался на ногах. — Кто следил за погрузкой? Кто провизию укладывал? Кто, чёрт подери, у штурвала стоит?!
— За рулевого у нас корнет Дивов, — доложил Бирюк. — Крутит-вертит, куда-то правит. Господин коллежский секретарь над компасом мудрует — норд ищет, а протопоп Леонтий молится за гибнущих на море.
Громов ощутил что называется «мороз по коже».
— А кто паруса ставил?.. «Оказия»? — вдруг проняло его. — Мы на этом гробу в море вышли?! У него же нет ни парусов, ни мачт!
— Это мы запросто, — добродушно поведал Гончарь. — Скирюк показал жерди, сказал: «Мачты». Мы те лесины вколотили куда следует. Какие-то холсты натянули. Порядок! Ветер дует, мы плывём…