В первый момент Инна не поняла, что же происходит. Во дворе творилось нечто странное: бегали оборвавшие толстые металлические цепи собаки и пара вырвавшихся из конюшни лошадей. Вооружённые дубинками мужчины с факелами и фонарями в руках гонялись за ними и пытались загнать их в конюшню за домом. Испуганные служанки стояли кучкой на крыльце своего жилого здания. А под закрытыми воротами, с внешней стороны, сгустилось облако тёмно‑серого тумана, который светился в ночной темноте бледным светом. И при взгляде на него волосы на голове девушки стали приподниматься, а все её тело задрожало от сильного страха. Инна не знала и даже не догадывалась о том, что происходит. И в этот самый миг почему‑то ей вспомнились слова матери, перед тем как она умерла третьими родами: «Запомни, милая, только Улле Ракойна спасёт нас с тобой в случае беды». Тогда мама надела на шею девочки цепочку со своим слабым охранным амулетом, розовым невзрачным камушком, и сейчас непроизвольно левой рукой Инна схватилась за него. Ей стало немного легче. На время страх отступил, и она решила, что должна немедленно бежать в святилище Улле.
Как была, в праздничном платье, придерживая его, девушка выбежала из спальни. Затем она покинула господский дом и вскоре оказалась в соседнем здании, где на третьем этаже, в молельне, спряталась от надвигающейся на поместье неведомой беды. За окном царил всё тот же дикий гвалт и шум, и к голосам животных примешивались крики людей. И всю ночь, а затем часть следующего дня, Инна разрывалась между несколькими противоречивыми чувствами. «Беги из поместья», — нашёптывал страх. «Посмотри в окно», — говорило любопытство. «Покинь святилище», — взвыли под утро желудок и переполненный мочевой пузырь.
Победило последнее желание. И как только за окном всё стихло, осторожно спустившись вниз, девушка на краткий миг покинула своё убежище, из которого никто из слуг не пытался её забрать и вернуть на место, в девичью спальню. Она пробежала через двор, который был пуст, машинально удивилась тому, что ворота поместья открыты настежь, а людей вокруг нет, и увидела всё то же самое злое серое облако, которое сверху медленно опускалось на дом для слуг и дружинников. Девушка не могла долго на него смотреть и, отвернувшись, торопливо забежала на кухню, где схватила запечатанный кувшинчик с молоком и что‑то из еды и вскоре вернулась обратно в святилище Улле.
Снова наступил вечер. Немного пришедшая в себя после неспокойного забытья и уже привыкшая к постоянному состоянию страха, который периодически, примерно каждые двадцать минут, волнами накатывался на неё, девушка примостилась у окна. Оглядев двор, она увидела двух совершенно седых баронских дружинников, которые, ничего не соображая, с бессмысленным выражением на лицах стояли на одном месте и раскачивались, словно деревья под напором ветра. Один из них развернулся на месте, и в сумерках Инна всё‑таки смогла рассмотреть лицо мужчины. Во взгляде у него не было ни единой мысли, квадратное, грубо слепленное крестьянское лицо застыло каменной маской, а по подбородку воина из уголка рта стекала длинная тягучая слюна.