Вскоре мы оказались в месте, где расположились маркитанты, скупщики трофеев и походно‑полевые бордели. Покружили там и посмеялись над незадачливым наёмником, который не смог расплатиться за услуги проститутки и отдавал бордель‑мамам в залог свой меч. В винной палатке выпили по кружечке неплохого портвейна и закусили жареной кониной. А после всего этого, из разговоров вокруг уже зная, к кому обратиться, мы вошли в просторный полосатый шатёр, где чернявый, похожий на цыгана кучерявый мужик в ярко‑красном халате, судя по всему этнический арзумец, занимался скупкой военной добычи.
Излишних разговоров не было. Я выложил перед торговцем трофейные камни, украшения и неиспользованные свитки Исцеления из храма Бойры. Он предложил за всё сто семьдесят иллиров, но я немного поторговался и довёл сумму до двух сотен. Все остались довольны, и ещё через полчаса, заплатив за пару добрых лошадей десять монет и обзаведясь небольшим запасом продовольствия, неплохими кожаными доспехами и щитами, мы были готовы выступить к горным перевалам. Но ворота лагеря уже были закрыты, и на них стояли имперские пехотинцы, с которыми договориться было нельзя. Пришлось нам ещё одну ночь провести в армии.
Мы прибились к одному из легкоконных наёмных йонарских отрядов, который назывался «Лихая сотня», где нас приняли как своих собратьев по ремеслу и земляков. Вечер прошёл неплохо, мы разделили с воинами хлеб и вино, много разговаривали, вспоминали Йонар и переночевали подле их костров. А с утра, лишь только открылись ворота, оседлав лошадей, мы выехали из укрепления и в поле перед нами увидели боестолкновение конных отрядов. С одной стороны были кавалеристы Канимов, около двух сотен воинов, а с другой — порядка трёхсот ассиров. Сотни маневрировали, сталкивались, обменивались арбалетными болтами и стрелами, топтали конями упавших в грязь раненых, взбадривали себя воинственными кличами, рубились и ждали подкреплений, которые выходили на поле боя. Из нашего лагеря выметнулась кавалерия Канимов, пара сотен наёмников и около полусотни дворян, а с вражеской стороны, огибая изгородь фильтрационного лагеря, в котором находились очередные беженцы и некоторое количество солдат, появилось не менее четырёх полков лёгкой кавалерии.
Глядя на всё происходящее перед нами, Альера сказал:
— Кажется, мы опоздали. Ассиры пошли на прорыв.
— Наверное, ты прав, — согласился я. — Путь перекрыт. Возвращаемся.
Нам пришлось вернуться в лагерь. Оставив наших верховых в конюшне, отправились на палисад, откуда стали наблюдать за боем, одновременно прислушиваясь к разговорам вокруг нас. Самый интересный и содержательный вели между собой командир наёмников капитан Раин, приземистый крепыш в простой кольчуге, и седоусый лейтенант имперских пехотинцев по фамилии Айк, который от разведчиков, проскочивших в лагерь, кое‑что знал о том, что происходит вокруг и откуда взялись ассиры.