«Что такое? — подумал я. — Может, я её чем‑то обидел? Вроде бы нет. Всё было по взаимному согласию, без насилия и извращений, хороший секс, и только. У неё наверняка по работе, а у меня по желанию».
Бесшумно встав с кровати, я подошёл к девушке, имени которой не знал, и спросил:
— Что случилось?
Она резко вскочила, рукавом полупрозрачного платья, больше напоминавшего ночную рубашку из магазина эротического белья, вытерла слёзы, поклонилась, опустила голову и ответила:
— Простите, господин, мне соринка в глаз попала, вот я и заплакала.
Я приподнял её подбородок, посмотрел в глаза, которые в свете луны сверкали, словно два драгоценных камушка, и покачал головой:
— Не ври мне. Ты плакала из‑за меня?
— Нет‑нет, благородный господин, вы здесь ни при чём, — быстро проговорила она, запнулась и добавила: — Дело в моей семье, за которую я сильно переживаю.
— Пойдём. — Я взял её за тонкую изящную ладонь, подвёл к диванчику, усадил, сел рядом и спросил: — Как тебя зовут?
— Юсти.
— Расскажи подробней, что случилось?
— А зачем вам это, господин?
— Интересно знать, как у вас люди живут. И может, я смогу тебе помочь. Ведь одни люди должны помогать другим?
— Не знаю…
Она в недоумении посмотрела на меня, и я подумал, что сморозил глупость. Я нахожусь в настоящем феодальном государстве, и мне повезло оказаться в теле аристократа, бедного и бездомного, конечно, который кайфует за чужой счёт, но всё‑таки дворянина. А она — рабыня, может, потомственная, с детства приученная к тому, что вся её жизнь должна быть посвящена беспрекословному выполнению приказов своего господина, который подкладывает её под гостей. И ладно мы, кадеты, молодые и неуродливые парни, но ведь наверняка клиентура у девушки самая разная, и жизнь Юсти имеет некую тёмную сторону, краешек которой я только что увидел. Так что, с её точки зрения, только что я казал нечто очень и очень странное. И чтобы не делать на этом акцент, я немного повысил голос и повторил свои слова:
— Говори, что случилось.
Девушка всхлипнула и начала рассказ, и лучше бы я его не слышал, так как после этого весь мой отдых пошёл насмарку.
Оказалось, что я был прав: Юсти действительно потомственная рабыня, и четыре года назад, в возрасте четырнадцати лет её продали в гарем князя, и как сложилась судьба наложницы, совершенно понятно. Она служила господам и жила своей, как ей казалось, совершенно обычной жизнью. А вот её родные, мать, отец и три младших сестры, остались в поместье рядом со Свальдуном, и иногда родственники могли навещать Юсти. И пока был жив старый хозяин, господин Урака, у них тоже всё шло своим чередом. Но неделю назад Урака, человек преклонного возраста, скончался, а его наследники нуждаются в деньгах и собираются выставить всё имущество старика, движимое и недвижимое, на продажу. Завтра на окраине города состоится торг и, скорее всего, рабов скупят прибывшие из‑за океана краснокожие манкари. Об этом наложница узнала незадолго до того, как отправилась развлекать гостей наследника престола. И после того, как я заснул, она выбралась из постели, подошла к окну, подумала о том, что больше никогда не увидит близких, и заплакала. А тут я услышал её всхлипы и проснулся.