— Я так скажу: кухня без камина, выложенного булыжником, — деньги на ветер.
— И без мягкого уголка.
— А ты не можешь как-нибудь ее отвадить, Анна? Она тебя утомляет, я вижу. Скажи ей, что у тебя много дел.
— Язык не поворачивается. Она такая милая, добрая и одинокая… — Анна беспомощно развела руками. — Вдобавок ей ничего не объяснишь. Она вообще не слушает, что ей говорят. У нее голова забита чертежами, тканями, мебелью, обоями и краской.
— Так смени тему.
— Легко сказать! Это все равно что направить Миссисипи в другую сторону. Заговоришь о политике — она переключается на ремонт в Белом доме, упомянешь породу собак — она заведет шарманку о собачьих будках.
Тут зазвонил телефон, и я поднял трубку. То была Грейс Маклеллан.
— Да, Грейс?
— Вы, кажется, занимаетесь офисной мебелью?
— Верно.
— У вас бывают в продаже старые картотечные шкафчики?
— Да. Сам я их не люблю, но иногда приходится брать.
— А можете отдать мне такой?
Я задумался. У нас как раз валялась в офисе деревянная развалина, которую я собирался отнести на помойку. Я рассказал о ней Грейс.
— О, чудненько! В прошлом номере «Дома и сада» была статья о том, что можно сделать из старых картотечных шкафчиков. Если оклеить их обоями и покрыть прозрачным шеллаком, получается очень мило!
— Не сомневаюсь. Хорошо, дорогая, я завтра вечером его привезу.
— Ужасно любезно с вашей стороны! Может, зайдете к нам пропустить по рюмочке?
Я принял приглашение и повесил трубку.
— Ну, время пришло. Мария Антуанетта наконец пригласила нас взглянуть на Версаль.
— Я боюсь, — сказала Анна. — Вдруг после этого я не смогу смотреть на собственный дом?
— Брось, в жизни есть вещи поважнее, чем декор интерьеров.
— Знаю, знаю. Вот бы ты днем сидел дома и твердил мне это, пока она здесь!
На следующий вечер я приехал домой на пикапе, а не на своей машине — привез Грейс старый картотечный шкаф. Анна уже была у Маклелланов, и Джордж вышел мне помочь.
Шкаф был дубовый, старомодный и ужасно тяжелый: пыхтя и сопя, мы кое-как втащили его в дом, и я не больно-то смотрел по сторонам, пока не избавился от ноши в передней.
В глаза бросились еще два таких же разбитых картотечных шкафа — без всяких следов обоев или шеллака. На диване в гостиной сидела моя жена, на лице у нее застыла какая-то странная улыбка. Пружины пробили дно дивана и почти упирались в пол. Основным источником света в комнате была единственная лампочка, вкрученная в оплетенную паутиной люстру с шестью рожками. Из розетки в стене торчал перемотанный изолентой шнур — он вел к утюгу, стоявшему на гладильной доске посреди гостиной.