— Сережка, ты как раз кстати. Вот тут у меня бутылочка есть, — он подал мне четвертушку водки, которая производилась в нашем городе и которую проезжавшие через наш город транзитные пассажиры называли «энский сучок», — сходи к Тойво, отдай и попроси, чтобы дал нам завтра лошадь с телегой на сутки.
Когда я пришел к Тойво, тот как раз пребывал в хорошей похмелюге. Он сидел в каморке при конюшне.
— А, Сергей! Тафно приехал? А я фот болею. — Он посмотрел на меня воспаленными глазами.
— Тойво, отец просил завтра телегу с лошадью дать нам на денек, у вас ведь сейчас нет никаких особых работ.
Я протянул ему четвертушку.
Конюх трясущимися руками схватил бутылку, ловко ее откупорил и, запрокинув голову, быстро высосал все содержимое прямо из горлышка.
Буквально через пару минут передо мной стоял совсем другой человек. Исчез тремор, глаза смотрели спокойно и уверенно.
— Перетай отцу, что зафтра вам запрягу Зорьку, она смирная совсем, прихотите часиков в семь утра, все бутет стелано.
Вернувшись домой, я доложил отцу, что все в порядке, и сел помогать ему готовить мушек для завтрашней рыбалки. Местные, конечно, такой рыбалкой не заморачивались: они просто ставили сети и снимали улов, который в те годы практически не продавали. Рыбу покрупнее употребляли в уху и жарили, а мелкую сушили в русской печке и варили из нее уху зимой.
Мы же собирались ловить рыбу на порожистой речке, вытекающей из озера. В те годы там все лето, как правило, шел молевой сплав леса и поставить сети в реке было невозможно, а вот удочкой удавалось поймать очень даже неплохо.
Приготовив снасти и поужинав, мы легли спать. На улице стояла полнейшая тишина, не слышно было даже собачьего лая. Мы спали как в раю.
Утром я проснулся, как ни странно, первым и разбудил отца. Он удивленно посмотрел на меня:
— Однако растешь.
Сразу же встала и бабушка приготовить нам завтрак. Съев яичницу и выпив по стакану чая из самовара с парой ломтей домашнего хлеба, мы втроем, взяв свои манатки, отправились на конюшню. Тойво свое слово сдержал: у конюшни нас уже ждала телега с пуком сена, кинутым поверху, и запряженной Зорькой.
— Кута поетете? Езжайте на Терви Коски, там хорошо хариус брал.
Поблагодарив за совет, мы кинули вещи в телегу и отправились в путь по старой лесовозной дороге.
По дороге распевали песни. Особенно старался Лешка. Мы с отцом, слушая его рулады, обменивались улыбками, иногда морщились. Но прерывать такое энергичное исполнение было бы грешно, и мы терпели его безголосое пение до самой цели нашего путешествия.
Свернув на небольшую поляну рядом с рекой, откуда уже был слышен рев порога, остановились. Отец быстро распряг лошадь и, ловко спутав ей ноги веревкой, отправил пастись.