Бригид устроилась в кресле напротив Бренана с Гвен и взяла в руки свою чашку.
— То, что я собираюсь рассказать, — заговорила она, отпив глоток горячего чаю, — известно лишь мне, Альсе и старейшим. Они хотели скрыть это и от вас, но я решила, что так будет нечестно. Вы должны — даже обязаны — все знать, так как претендуете на престол. Только пообещайте, что дальше вас это не пойдет.
— Обещаем, — за них обоих ответила Гвен. — А в чем дело, Бригид?
— Дело в том, что обострение болезни Энгаса случилось не на ровном месте. Его отравили.
По логике, эта новость должна была потрясти Бренана. Но он не испытал ни малейшего удивления. На протяжении последних четырех дней путешествия у него было много времени как на собственные размышления, так и на обсуждение ситуации со спутниками. А из писем, приходящих из Тахрина, он знал, что в народе распространяются слухи, будто Энгаса убивают сами ведьмы, стремящиеся поскорее сделать королем Бренана. С точки зрения здравого смысла это была полная нелепица, и для всех, кто хоть немного разбирался в политике, было очевидно, что в сложившихся обстоятельствах смерть старого короля была выгодна кому угодно, только не ведьмам. Наибольшую выгоду от этого получали главные претенденты на престол — Финвар аб Дайхи, Авлайд аб Калвах и Ригвар аб Ковгал. По мнению Шаннон и Гвен, хорошо осведомленных в катерлахских делах, каждый из этой троицы мог желать Энгасу смерти, особенно первый из них — лорд Финвар. Однако серьезно они такого варианта не рассматривали, поскольку целиком полагались на заключение сестры Альсы, что король умирает по естественным причинам. А оказывается…
— Кто это сделал? — спросила Гвен.
— Установить личность убийцы не удалось. Яд был в стакане воды, которую Энгас выпил, проснувшись после дневного сна. И не просто яд, а изготовленный с помощью чар; он целенаправленно воздействовал на почки, приведя к их полному разрушению. Где-то через час после этого королю стало плохо, он немедленно вызвал Альсу, но было слишком поздно. Вскоре анализ остатков яда в стакане показал, что необратимые последствия наступили уже через минуту после его употребления.
— И вы ничего ему не сказали? — осуждающе произнес Бренан. — По-моему, это несправедливо.
— Да, несправедливо, — согласилась с ним Бригид. — Но у нас не было другого выбора. Речь даже не о том, что это известие превратило бы последние дни его жизни в сущий ад. Мы с Альсой знаем Энгаса как облупленного, поэтому нам легко было предвидеть его действия, узнай он о своем отравлении. В первую очередь он приказал бы схватить и бросить в тюрьму всех слуг, имевших в то время доступ в его покои, и стражников, которые их охраняли. А поскольку яд был чар-зельем, то арестовали бы и всех придворных колдунов — во всяком случае, попытались бы арестовать. Тогда разразился бы громкий скандал, в который обязательно вмешался бы Кованхар, нас начали бы обвинять в том, что мы допустили ошибку в лечении короля, однако не захотели ее признать, сфальсифицировав улики, чтобы обратить его гнев на колдунов… Короче говоря, последствия были бы очень неприятными. По сравнению с этим нынешние слухи, что мы собственноручно сводим Энгаса в могилу, кажутся пустой детской болтовней.