Вечерняя Элевтия отличается от столицы. В Семиграде в такое время ночная жизнь только начинается. Здесь же она, что называется, кипит. Прогуливающиеся парочки, компании веселых студентов (Элевтия славилась университетом, выпускающим архивариусов, писарей и прочих книгочеев и бумагомарателей) и просто горожане, спешащие по своим делам.
Возле телепорта безлюдно. Только два стражника, призванных следить, чтобы каменные блоки не растащили предприимчивые люди. Да, дико звучит, но охрана требовалась. Временно опечатанные круги разбирали на замагиченный от разрушения стройматериал и добавляли в заборы и фундаменты для большей стойкости. А что? Неплохая вещь в хозяйстве — маги заботились о безопасном перемещении и строили телепорты на века. Понятное дело, что и для гусей сарайчик из таких блоков простоит немало…
Понаблюдав некоторое время за ламчерионами (кстати, сдавать запечатанные телепорты под посадочную площадку первым придумал элевтийский наместник, а за ним подхватили уже остальные правители) солдаты ушли чаевничать. Благо здание городской стражи находилось рядом с телепортом.
От громадного в диаметре круга из серых камней веяло стужей, вызванным остаточной магией. Усевшись на холодный, высотой до пояса бортик телепортационного кольца, солдаты молча наблюдали за ламчерионами.
Наши знакомцы, что-то проверяя и поправляя, деловито сновали вокруг гигантской упряжи. Видеть подготовку к полету мне не приходилось, да и пегаса в его второй ипостаси тоже.
Магически упроченная упряжь состояла из хомута, кожаного седла, двух параллельных продолговатых корзин и сотен ремешков. В каждой корзине помещалось до шести-семи пассажиров. Естественно, сплетенные из специальной лозы корзины тоже были укреплены магией. Без магии подобная конструкция не выдержала бы тех нагрузок, что приходятся на полет. Насколько я знала, полеты на пегасах заканчивались для пассажиров летальным исходом в одном случае: после прицельного магического удара.
«Ну, что успокоила себя подобными размышлениями? — усмехнулся Грэм. Что-то он нынче разошелся: ни одного нормального слова, одни подколки. — Да ладно тебе, Эва, полеты безопасны. Я летал десятки раз. Уверяю, путешествие тебе покажется приятным».
«Точно? — мне вдруг вспомнилось, что так же Грэм говорил, когда пытался заставить залезть на верблюда. Дело было год назад, когда мы в составе посольской делегации направлялись в полис Арахар. Противная скотина (в смысле верблюд) меня невзлюбила и понесла вглубь пустыни. Меня, умирающую от жажды, нашли через несколько часов с задницей, утыканной колючками, и в компании мертвых скорпионов.