И кивнул на груду доспехов на палубе, которые минуту назад по ней так резво бегали.
У конных гвардейцев на пляже дошло до ума, что их предводитель приказал долго жить только после того, как Филипп с Микалом стали стаскивать с трупа доспехи — сначала шлем и бугивер, потом горжет* и наплечники, и тут же что-то возмущенно заболаболили между собой на неизвестном мне языке. Возможно гаэльском, так, кажется, он у скоттов называется. И накал выражений в их компании все поднимался.
Но тут на авансцену выступил дон Саншо. Точнее вышел он к борту барки, которая в данный момент исполняла роль рампы для выступления философа-разговорника.
— Среди вас есть нобили*?
Прослушав с берега гневную отповедь о том, что дворяне там все присутствующие со стороны короля, снова спросил.
— Кто из вас будет самый старший по титулу?
— Я, — отозвался молодой человек с откинутым на спину хаубергом, восседающий на караковом ронсене*, его вьющиеся рыжие волосы разметались по плечам, а зеленые глаза казались умными. — Виконт Дункан Грозби, Ваша милость, седьмой сын маркиза Макбета. Лучник тела короля*. Простите, но я не имею чести знать ваш титул.
— Я — дон Саншо, инфант Кантабрийский, наследник короны дукадо*, — инфант ловко обмахнул свои ботфорты беретом и добавил ехидно. — Первый сын.
— Ваша Светлость, — вежливо поклонился молодой шотландец насколько мог сидя в седле.
— Ваша милость, — Саншо сделал ответный поклон, но намного мельче, показывая тем самым, что представление сторон состоялось, и кто из них главный бабуин в стае они выяснили.
— Вынужден вас огорчить, Ваша Светлость, но мы имеем приказ руа франков Луи об аресте инфанта Наварры Франциска Феба, — виконт подбоченился в седле, — и препровождении его в шато Плесси-ле-Тур. Здесь недалеко…
— Вы лично имеете такой приказ? — спросил дон Саншо. — Вы можете его мне предъявить, ибо такие приказы по отношению к соседним наследным принцам монархи устно не отдают.
— Приказ был у барона. Мы только получили устное распоряжение от сенешаля* его сопровождать и оказать ему всяческую поддержку, — честно ответил юноша.
— Микал, — повернулся инфант к моей свите, усердно обдиравшей баронский труп, — там есть какая-либо бумага с печатью монарха франков?
Микал встал на колени и на голубом глазу ответил.
— Нет тут никакой бумаги, Ваша Светлость. Только кошелек кожаный, шитый золотой нитью и в нем ровно сто золотых франков*. Конских. Я уже пересчитал.
Далеко пойдет этот ловкий шельмец в этом мире. Я сам видел, как он засунул пергамент, свернутый сплющенный трубочкой в свою сумку, но промолчал — оно мне надо?