Поэтому, когда ему, как члену Политбюро, позвонил в Сибирь Маленков, чтобы узнать его мнение по вопросу снятия Хрущева с должностей на Украине, то Берия не проявил «партийной принципиальности», а как-то автоматически встал на защиту друга, заявив, что он «против». Маленков удивился, поскольку все остальные члены Политбюро проголосовали «за». По вопросу выведения оставшегося без должностей Хрущева из членов Политбюро Берия еще более решительно проголосовал «против». Но тут его удивил Маленков, сообщивший, что «против» проголосовали и все остальные члены Политбюро, включая Вознесенского. Берия из Иркутска позвонил в Киев, стараясь как-то морально поддержать друга, но Хрущев, сдававший Кагановичу дела, был явно подавлен, ведь до сих пор его никогда не снимали с должностей.
В конце весны Берия опять был в командировке по атомным делам на Урале. Вернувшись в начале лета Москву и доложив состояние дел Сталину, он узнал, что Хрущев живет теперь в своей московской квартире, посему, отложив дела, Лаврентий заехал домой за гостинцами и поехал к Никите.
Берия вошел в квартиру друга, обнялся и поцеловался с Никитой и с женой Хрущева Ниной Сергеевной. Вручил ей корзинку:
– Сегодня приехал из Свердловска, а тут мне переслали из Тбилиси немного фруктов. Постой, Ниночка, постой! – вынул из корзинки бутылку коньяка и подмигнул Хрущеву – Как думаешь, Никита, не выпить ли нам к чаю прекрасного грузинского напитка? Взял бы вина, но ты же, хохол, его не переносишь.
Хрущев засмеялся, обнял Берию и повел в комнату:
– А Микоян твердит, что их армянский самогон лучше вашего…
– Ты же его знаешь, он же хвастун! – запротестовал Лаврентий.
Нина Сергеевна быстро накрыла стол с закусками и поставила поднос с чайными приборами, а сама вышла, чтобы не мешать мужчинам переговорить. Никита с ходу начал наливать себе водку в вынутый из подстаканника чайный стакан и быстро пьянел, а Берия понемногу пил коньяк из рюмки.
– Белая все же лучше коньяка, хотя сегодня и она почему-то плохо берет, – сказал Хрущев, предлагая Берии. – Давай и тебе в стакан!
– Спасибо, Никита, но я хотел сегодня еще немного поработать.
– А я вот безработный, мне можно… – с глубокой тоской протянул Хрущев.
– Да перестань ты, Никита, себе душу травить! Ведь из Политбюро тебя не вывели, значит, с должности сняли временно, не переживай, все утрясется.
Хрущев пьяно ударил себя в грудь и заплетающимся языком спросил:
– Лаврентий, ты мне друг, а я простой мужик, ты знаешь, что я сдохну, но тебя не предам, но сейчас ты на это не смотри, ты мне скажи и не смотри, что я друг, скажи честно – меня правильно сняли? Неужто Каганович лучше меня?