— Ты не имеешь права! — Александр Виноградов в кои-то веки не шутил, он на самом деле нервничал.
Я посмотрела на бегущую ко мне Варьку, так похожую на него, и прикорнувшего Максима, похожего на меня и на моего папу. Хорошо бы, он тоже стал так смеяться, как мой папа. Потом посмотрела на красивые ровные скулы Александра Виноградова с нездешним золотым загаром, на его гладкий, без единой морщинки лоб, на темные, бесконечно знакомые глаза. Почему-то я раньше не видела, что внешние уголки глаз у него так сильно ползут вниз… так грустно, так скорбно…
Он стянул с шеи шелковый синий шарф с маленькими зелеными загогулинами, все время вылезавший из-за воротника, и сунул его в карман пальто.
— Не имеешь права, — повторил он. — Ленка…
— Имею, — ответила я. — Имею двоих любимых детей и все права и обязанности с этим связанные. Это ты ничего не имеешь, Александр Виноградов, кроме своей свободы. Хотя свобода, надо признать, — величайшее благо и ценность. Величайшее достижение человечества. Сейчас… как это — «Libertas inestimabilis res est». Так, что ли? «Свобода — вещь бесценная». После вторых родов вообще голова не варит.
— Это заметно.
Александр Виноградов смотрел на меня с явной тревогой и пытался понять, с каким счетом проиграл. Есть ли шансы отыграться — сейчас, потом, когда-нибудь.
— Ты выиграл, Саша. Ты ведь об этом думаешь? Что не привык так позорно проигрывать? Ты выиграл в результате свою свободу. Владей ею и будь, наконец, счастлив.
Я подняла шарф, выскользнувший из его кармана, отдала ему и покатила коляску по дорожке, усыпанной мокрыми листьями.
Маленький Максим Виноградов оказался очень серьезным, вдумчивым мальчиком. Пока он учил буквы и цифры, я выносила и родила второго мальчика, Андрея Виноградова, в возрасте сорока двух лет, под охи и возмущенные возгласы врачей семнадцатого роддома города Москвы.
Андрей Виноградов получился более улыбчивым и непоседливым, чем Максим, но, надеюсь, вдвоем им будет весело. Они любознательны, в меру хулиганисты и задиристы, как и положено нормальным мальчикам.
Варька полюбила Анатолия Виноградова даже слишком, вызывая у меня приступы материнской ревности и тревоги — не влюбилась бы она в него через пару лет. Хотя называет его «папа», может быть оттого, что собственный папа, обидевшись на меня на бульваре, так больше и не появился. Послал несколько раз деньги по почте. Увидев же меня однажды с Толей на выставке, и деньги посылать перестал.
Толя носится с Варькой как с писаной торбой, как никогда не носился настоящий биологический отец. Я вновь и вновь останавливаю ревнивые и неспокойные мысли, напоминая себе — «От добра добра не ищут». Любит — и хорошо.