— Я бы не только требовала от него, но и ему уделяла частицу своего духовного богатства.
— Значит, общение со мной не обогащает тебя?
Ольга с минуту молчала, пока молчание не стало невыносимым для обоих. Тогда она сказала быстро и нервно:
— Да, не обогащает.
Дня три после этого они совсем не разговаривали.
51
Положив в карман блокнот и карандаши, Ольга вышла из дому и остановилась на крыльце, глядя на серые вершины знакомых гор. Внизу, в лесистых распадках, уже сверкала осенняя позолота; начинали желтеть листья ольхи и тополей, побурели лиственницы.
«Туда бы, в горы!»
Но иная потребность толкала начинающего корреспондента в другую сторону: вниз с береговой террасы, потом улицей, по дорожке вдоль старого русла реки, где светлели груды промытых песков. Люди прииска, их быт и труд привлекали Ольгу. Теперь она уже не стеснялась ходить с блокнотом и записывала все, что заслуживало внимания, спускалась в старательские шурфы, заходила в будки мотористов на гидравликах, пробовала овощи, выращенные в якутском совхозе, помогала портнихе-якутке подобрать фасон платья для такой же румянощекой скуластой бригадирши-огородницы с косами цвета воронова крыла. Она была приветливо-общительна, и каждый охотно делился с ней трудовым и жизненным опытом.
«Обед сегодня я разогрею вчерашний, — думала Ольга, проходя по узкой дощечке через мутный поток водоотводной канавы. — Хорошо, что Ваня не привередлив, но почему он не верит в серьезность моих намерений? Мы становимся чужими. Нам уже не о чем говорить, когда мы остаемся вдвоем. Мне приходится читать свои очерки Паве. Хотя она мало смыслит в литературе и политике, но все-таки слушатель…»
Старатели из новой, уже знакомой Ольге артели рыли рядом с канавой другую, маленькую, собираясь принять часть воды на свой участок. Проходя мимо, Ольга поздоровалась с ними.
— Жена доктора Аржанова, — сказал за ее спиной один.
— Писательница, — добавил другой, — в газету пишет.
Ольге стало неловко, хотя это слово было произнесено с большим уважением.
— Тех, кто пишет в газету, называют корреспондентами или рабкорами, — сказала она, обернувшись, и в раздумье пошла дальше.
«Чтобы стать писателем, нужен особый талант. Для меня будет замечательным достижением, если я добьюсь звания заправского корреспондента».
Она взглянула туда, где серели над взгорьем высокие корпуса флотационной фабрики, вспомнила встречу с Тавровым в больнице, и чувство горячей и нежной признательности овладело ею.
После той встречи она навестила Бориса еще раз с Павой Романовной, а потом больного по его требованию выписали домой, приставили к нему санитарку, и он совсем исчез из поля зрения Ольги. Пава Романовна в качестве «жены-общественницы» вместе с другими приисковыми активистками навещала выздоравливающего инженера, следила за питанием, «создавала ему уют» и сообщала Ольге о его состоянии. Сама Ольга почему-то не могла осмелиться побывать на холостяцкой квартире своего нового друга.