Иван Иванович мельком оглянул приисковую львицу. Цветущий вид здоровой будущей матери был симпатичен ему, но, вспомнив о ее ветрености, он подумал: «В работу бы тебя, а то жиры кипят!»
— Правда, хорошо! — восклицала Пава Романовна, пока остальные устраивали место для привала.
— Что делает ваш муж? — обратилась она к Ольге, посмотрев на Ивана Ивановича, который срезал перочинным ножом молодые побеги стланика.
— Он решил использовать хвою для лечения больных.
38
— Работаете? — спросил Тавров.
— Да. Очень много вижу каждый день, а потом мучаюсь у письменного стола. Так неспокойно: пишу, а не нравится, не нравится, а пишу! Хочется найти какие-то новые слова… Горит на душе, да выразить не умею. — Ольга задумалась на минуту. — Кажется, теперь все-таки лучше получается: начинаю находить опорные точки, меньше растекаюсь по пустякам. Трудно, но и радостно.
Тавров смотрел на нее с любовным сочувствием, счастливый тем, что смог подсказать ей занятие, которым она заинтересовалась по-настоящему.
— Вы только послушайте! Какие замечательные стихи! — громко говорил Игорь Коробицын.
Девушка моего наречия,
по-весеннему тиха и смугла,
приходила ко мне под вечер
быть любимой, и не могла…
…И глаза ее темные, темные
тихой грустью цвели, цвели…
— Она похожа на Варвару! Варя, вы девушка моего наречия…
— Ничего подобного! — категорически запротестовала Пава Романовна. — Варя — комок энергии, и цвет лица у нее — дай боже! А та, которая приходила к вам, такая постная. Не мудрено, что она не могла быть любимой.
Раздался общий смех.
Они снова шли по узкой стежке, пробитой копытцами коз и горных баранов, утоптанной лапами медведей. Тропинка тянулась по самому гребню хребта, то острому, то сглаженному в седловинах, заросших мхами. Легко и весело было идти по ней. Все оживленно перекликались, опьяненные солнцем, светом, воздухом, далеко раскрытыми просторами; съезжали, сидя, в распадки по упруго скользкому пышному дерновнику белого мха — ягеля; пели, швыряли вниз теплые камни. Только Гусев, неожиданно очутившийся в компании, вел себя, как обычно, сдержанно. Мальчишеские выходки взрослых людей явно смущали его, и он с подчеркнуто озабоченным видом поправлял без надобности свой аккуратный костюм.
— Зачем он пошел?! — сказала Варвара Ольге, пожимая тонкими плечиками. — Сидел бы лучше дома и играл в преферанс! Тащится, будто черная тень!
Ольга, захваченная общим настроением, развеселилась: сбросив жакет, швыряла камни с высоты, гонялась за юркими чернополосатыми бурундучками, дразнившими людей озорным свистом.
— Стряхните его! — попросила она Таврова, когда зверек, вспугнутый ею, как белка взлетел на верхушку молодой лиственницы.