— Такие диктаторы и доводят любое дело до крайности! — говорил Логунов, шагая вместе с Хижняком по приисковой улочке. — У него это называется прямолинейностью. Ну и прет напролом, пока не упрется лбом в стену. Есть директива об использовании внутренних ресурсов — разумная, нужная, а Скоробогатов ставит вопрос так: теперь ничего извне. Значит, работай до той поры, пока не получится полный износ оборудования. Тогда останавливай производство и начинай хлопотать. А почему он таков? Нельзя же вечно цепляться за свои прошлые заслуги. Отстал — подтянись. Не хочешь — все равно разойдутся наши пути. Тем, что ты не пьешь и не блудишь, нечего кичиться, это не заслуга для коммуниста, а норма поведения.
50
— Что же ты не поинтересуешься, как подвигается перевод научной работы, который ты мне поручил?
— Да? — рассеянно отозвался Иван Иванович.
— Нужен он тебе или нет? — сдерживая досаду, спрашивала Ольга.
Они сидели после обеда на солнечном припеке под большим тополем, отбрасывавшим всю тень на другую сторону скамейки.
Иван Иванович, довольный маленькой передышкой в работе, хорошей погодой и возможностью побыть вместе с женой, был в отличном настроении, но, занятый мыслью о новом пациенте, ответил на вопрос Ольги не сразу.
— Видишь ли… — с трудом отрываясь от своих размышлений, заговорил он. — Мне сначала рекомендовали именно эту работу, но потом я получил другую, написанную нашим, советским нейрохирургом и, по всем отзывам, даже за границей, несравненно более талантливую и значительную.
— Отчего же ты не предупредил меня?
— А почему ты сама ни разу не спросила? — с искренним удивлением ответил Иван Иванович. — Я ведь думал, что это и тебе полезно для практики. А потому, когда отпала надобность, просто забыл про англичанина.
— Я мозги вывихнула, трудясь над этой книгой. Перевела ее, но мне тоже ни к чему: узкоспециальное, столько терминов…
— Бедная моя женка! — смущенно сказал Иван Иванович, беря ее за руку.
— Я решила проверить твое отношение к моим занятиям. — Она вырвала руку и отодвинулась. — Теперь я совершенно убедилась в твоем безразличии к тому, на что я трачу время и жизнь, лишь бы тебе было хорошо.
— Ольга! Как не стыдно, Ольга! Разве я живу для себя одного?
— Ты любишь свою работу и хочешь, чтобы все интересовались только ею. Откуда такая ирония к моей попытке писать в газету? «Писательница», «сочинительница»! — со злостью передразнила Ольга. — Ты всегда старался ограничить мои стремления ради собственного удобства. Вспомни, как ты уговорил меня поступить в медицинский институт! Ты говорил: «Зачем тебе возвращаться в машиностроительный? Окончишь — пошлют куда-нибудь совсем в другую область». Я за тобой всюду езжу, а ты со мной разве не смог бы поехать?