— Сегодня как раз думал о тебе, а вчера даже с Боровецким говорили.
— Боровецкий? Тот, что у Бухольца служит?
— Он самый.
— Все еще печатает узоры на байке? Я слышал, что он хочет сам открыть дело?
— Потому-то мы и говорили о тебе.
— И что? Шерсть?
— Хлопок!
— Один хлопок?
— Что можно сегодня сказать?
— Деньги есть?
— Будут, а пока есть нечто большее — кредит…
— В компании с тобой?
— И с Баумом. Макса знаешь?
— Эге! В этом векселе есть ошибка, один жирант ненадежен! — И после паузы прибавил: — Боровецкий!
— Почему?
— Полячишка! — с ноткой презрения бросил Леон и почти растянулся на диванчике и на стуле.
Мориц весело засмеялся.
— Да ты его совершенно не знаешь. О нем в Лодзи еще будут говорить. Я в него верю, как в себя самого, уж он-то зашибет большие деньги.
— А Баум? Он какой?
— Баум — это вол, ему надо дать выспаться и выговориться, а потом задать работу, и он будет трудиться как вол, а впрочем, он вовсе не глуп. Ты мог бы нам очень помочь и сам бы хорошо заработал. Нам уже делал предложение Кронгольд.
— Ну и идите к Кронгольду, он малый не промах, знаком со всеми лавочниками, которые покупают у него мерного товару на сто рублей в год, да, это настоящий коммивояжер, то он в Кутно, то в Скерневицах. Делайте дела с ним, я не напрашиваюсь! У меня есть что продавать, вот тут у меня письмо Бухольца, он намерен поручить мне продажу своего товара во всех восточных губерниях, а какие условия предлагает! — И Леон стал лихорадочно расстегивать сюртук и искать письмо по всем карманам.
— Я об этом знаю, не ищи. Боровецкий вчера сказал мне, это он порекомендовал тебя Бухольцу.
— Боровецкий? Нет, в самом деле? Почему?
— Потому что он умница и думает о будущем.
— И бесплатно! Да он же на таком деле мог бы здорово заработать. Я сам дал бы двадцать тысяч наличными, честное слово. Какая ему от этого прибыль? Вдобавок мы почти не знакомы.
— Какая ему прибыль, он сам тебе скажет, а я могу только сказать, что он денег не возьмет.
— Шляхтич! — с оттенком насмешливого сострадания прошептал Леон и плюнул на пол.
— Да нет, просто он умнее самых умных коммивояжеров и агентов во всех восточных губерниях, — ответил Мориц, постукивая ножом по кружке. — Много ты продал?
— На несколько десятков тысяч, больше десяти тысяч наличными, остальное под надежные векселя, сроком всего на четыре месяца и с жиро Сафонова! Шелка, — и он удовлетворенно хлопнул Морица по колену. — Есть и для тебя заказ. Видишь, что значит дружба?
— На сколько?
— Все вместе на три тысячи рублей.
— Мерный товар или штучный?
— Штучный.
— Под вексель или наложенным платежом?