Двери кабинета ежеминутно открывались, швейцар выкликал фамилию, и ее обладатель, подгоняемый нетерпением, поспешно срывался с места или, медленно отделясь от группы посреди комнаты, степенно шел к двери.
Ежеминутно оттуда выходили то важные посетители — какие-нибудь крупные коммерсанты, — их провожали до дверей с почтением, внушаемым богатством; то выскальзывали бедняки и, бледные, ни на кого не глядя, неверными шагами торопливо уходили прочь.
Поминутно шмыгали мимо фабричные служащие, исчезая в конторе.
Из кабинета доносились приглушенные разговоры, телефонные звонки, а порой возле двери раздавался хриплый голос самого Шаи, и тогда в конторе и в приемной все замирало, цепенело и даже слышно было шипение газа и тарахтенье телег на фабричном дворе.
Внезапно дверь распахнулась, и из кабинета выбежал человек высокого роста с большим животом, маленькой головкой и тонкими кривыми ногами; это был Станислав Мендельсон, старший сын Шаи и главный директор фабрики. Он ворвался в контору и накинулся на тщедушного конторского служащего.
— Я вас спрашиваю, что это значит! — орал он, тыча паспорт в испуганное, точно обтянутое замшей, лицо конторщика.
— Такой паспорт выдали в полицейском управлении, пан директор.
— Вы что, не в своем уме? Или нарочно издеваетесь надо мной? У вас нет никакого такта! Разве вы не видели, что здесь написано?
— Видел. Но что я мог поделать, если они написали: «Шмуль Шаевич Мендельсон с женой Рухлей, она же Регина…»
— Вы — скотина, слышите? Немедленно отправляйтесь в Пиотрков и привезите мне паспорт, написанный по-людски. Меня не интересует, сколько это будет стоить, но чтобы завтра к полудню паспорт был готов, потому что завтра я уезжаю курьерским поездом. Ну пошевеливайтесь! Подумайте, господа, какое безобразие, какая нелепость! Наконец, это просто подло, меня, Станислава Мендельсона, доктора философских и химических наук, именовать Шмулем, а мою жену Регину — Рухлей! — возмущался он. — Шмуль Шаевич с женой Рухлей! — повторял он, обращаясь ко всем служащим вместе и к каждому в отдельности, и большой, как слон, бегал по конторе, покачиваясь на тоненьких ножках.
Старые работники сочувственно ему поддакивали, а молодые смотрели на него тупо, безо всякого выражения.
Он бы еще долго сетовал на несправедливость и нанесенное ему оскорбление, но раздался резкий звук электрического звонка и заглушаемый чьими-то криками голос Шаи:
— Рассыльные!
— Пусть только попробуют тронуть, я им башку раскрою! А заодно и тебе, старый мошенник! И никуда отсюда не уйду, пока не заплатите все сполна! — громко кричал низенький, коренастый человек, размахивая металлической линейкой, которую схватил со стола.