— Вам не нравится протестантство? — спросил Куровский, не спуская глаз с Анки, которая прохаживалась с Травинской по гостиной.
— Да, не нравится. И я ни за что не перешел бы в эту веру. Я люблю все красивое, у меня просто потребность в этом. Когда наработаешься за целую неделю, то в субботу или воскресенье хочется отдохнуть, посидеть в красивом зале, полюбоваться красивыми картинами, скульптурами. Посмотреть на красивые обряды, послушать красивую музыку. Мне очень нравятся ваши обряды! Какие краски, какой аромат, и горящие свечи, и пение, и колокольный звон! И если уж слушать проповедь, пусть она не будет скучной. Я люблю слушать изящную речь о высоких материях. Это очень noble[54], это улучшает настроение и помогает жить! А что я имею в кирке? Четыре голых стены и пустоту, как после ликвидации дела. А тут еще пастор со своей проповедью! Как по-вашему, о чем он толкует? Об аде и других неприятных вещах. Нет, спасибо! Я иду в храм не для того, чтобы портить себе нервы. Я не какой-нибудь толстокожий мужик, и эта болтовня нагоняет на меня тоску. И потом, я не люблю иметь дело с кем попало. А протестантство — не солидная фирма. Вот папа римский — это фирма!
Ничего на это не сказав, Куровский подсел к дамам и с каким-то странным выражением во взгляде смотрел на Нину с Анкой. Они, взявшись под руки, медленно прохаживались по анфиладе гостиных, то и дело останавливаясь и наклоняясь над расставленными вдоль окон букетами ландышей и фиалок, вдыхали их дивный аромат и шли дальше, сами похожие на эти чудесные весенние цветы.
Нина прикасалась губами к прохладным листьям ландышей, прикладывала белоснежные колокольчики к опущенным векам, гладила изогнутые тела бронзовых нимф, которые заглядывали в амфоры с цветами, и шла дальше, тихо беседуя с Анкой. Она не замечала, что за ними по пятам следует Эндельманша со своей свитой, с завистью озирая изящную простоту убранства комнат, а увидев на стене в массивной раме мозаику, которую Нина приобрела этой зимой, прямо-таки остолбенела.
— Ах, какая прелесть! Какой цвет! И блестит как! — восторгалась она, щурясь от ослепительного солнечного света, который отражался от мозаики.
И наговорив еще с целый короб банальностей, удалилась с видом провинциальной примадонны в сопровождении своей свиты.
— Смешная, но, в сущности, добрая женщина. Она возглавляет несколько благотворительных обществ и делает много добра бедным.
— Чтобы ею восхищались, — вставил Макс Баум, подходя с Куровским.
— Вам очень скучно? — спросила Нина.
— Нет. Нам есть, чем любоваться, — глядя на женщин, прошептал Куровский.