— Наверно, невыгодно было… — бесстрастно заметил Грюншпан.
— Итак, по самым скромным подсчетам я имею плюс-минус двести тысяч. А сколько вы даете за Мелей?
— Она десять лет училась в дорогом пансионе. Ездила за границу. Ее обучали разным языкам. Это обошлось мне очень дорого.
— Ну это ее личный капитал, в оборот его не пустишь. И я не буду иметь с этого и одного процента…
— Как! А воспитание, а манеры не в счет? Да она украсит собой любую гостиную. А на фортепиано как она играет? Меля моя любимица! Она настоящий бриллиант! — с жаром воскликнул Грюншпан.
— Итак, сколько вы намерены потратить на его оправу?..
— Ландау и К>0 согласны выделить пятьдесят тысяч, — уклончиво сказал Грюншпан.
— Мало! Меля, конечно, красавица, умница, ангел! Настоящий ангел! Бриллиант! Но пятьдесят тысяч — мало!
— Мало?! Пятьдесят тысяч — большие деньги! Вы мне в благодарность еще руку должны поцеловать. Будь она уродина, хромая или слепая, я дал бы за ней больше.
— Ну совсем здоровой ее не назовешь. Она часто хворает. Но я этому не придаю значения.
— Да вы что! Это Меля-то нездорова? Она — само здоровье. Увидите, каждый год будет рожать вам ребенка. Во всей Лодзи другой такой девушки нет! К вашему сведению, на ней итальянский граф хотел жениться.
— Ну и выходила бы за него. Только вам пришлось бы раскошелиться для зятя на штаны и башмаки.
— А вы что за птица? Тоже мне, солидная фирма: посредническая контора Морица Вельта! Нашли чем гордиться!..
— Не забывайте, я — компаньон Боровецкого.
— Ай-ай, какой богач — десять тысяч вложил в дело, — засмеялся Грюншпан.
— С сегодняшнего дня моя доля составляет двадцать тысяч, а через год фабрика перейдет ко мне. Можете не сомневаться в этом…
— Тогда и поговорим, — с притворным безразличием сказал Грюншпан, хотя предложение Морица его устраивало, так как он считал его многообещающим дельцом.
— Через год вам придется говорить с кем-нибудь другим. Гросглик предлагает мне сто тысяч в придачу к своей Мери.
— На такую, как она, и за двести тысяч нелегко найти охотника.
— Зато ее отец и зять не заподозрены в поджоге.
— Ша-ша! — зашикал старик, заглядывая в соседнюю комнату.
— Вы глубоко ошибаетесь, если думаете, что породниться с фирмой Грюншпан и Ландсберг большая честь и от этого увеличится мой кредит.
— В Лодзи мне знают цену, — невозмутимо возразил старик.
— Кто? Где? В полиции, может? — съехидничал Мориц.
— Не повторяй сплетен, — со злостью оборвал его Грюншпан.
Оба замолчали.
Старик вышагивал по комнате и, подходя к окну, выглядывал в сад. Ландау сгорбившись сидел за столом; Мориц нервничал, с нетерпением ожидая, чем кончится торг. В глубине души он согласен был и на пятьдесят тысяч, но хотел попытаться выжать еще больше.