— Однако же многим взрослым лазутчикам храбрость твоя примером служить может.
Скисший было Колька успел заметить, как при этих словах все уважительно посмотрели на него. Дельсаль продолжал:
— А твоего командира, так и быть, попрошу о снисхождении.
Поручик протянул мальчугану руку.
Колька сиял. Мелькнула мысль: «Вот бы увидела Алёнка. Он взглянул в сторону въезда на бастион. Увы, голубоглазки не было. Зато он успел заметить, как разрумянилось от волнения широкое скуластое лицо бати. Пышные усы Пищенко–старшего вздувались — ещё немного, и вспорхнут на радостях!
Дельсаль обратился к батарейцам:
— Угостите пленного чайком. Пусть согреется.
Пошли за самоваром. Это была достопримечательность батареи: не то тульский, не то московский, не то сибирский… В общем, адская чайная машина со множеством лишних деталей, не имеющих никакого отношения к приготовлению чая!
Когда надраенный, сверкающий медью, дымящий самовар поставили перед зуавом, пленный затрясся от страха, рванул в сторону и, закрыв голову руками, рухнул наземь.
— Чего это он? Сбесился? — удивился Кошка.
А Николка принялся тормошить «языка».
Зуав что-то бормотал. Толпа расступилась, в круг вошёл поручик Дельсаль, прислушался к скороговорке — и расхохотался так, что его бледное бритое лицо стало багровым:
— Этот герой решил, будто сие — новая мина и мы надумали взорвать беднягу.
Нода наклонился к французу и с хитрой улыбкой проговорил:
— Хошь, потолкуем по–вашему?
Зуав ничего не понял, но на всякий случай утвердительно закивал.
Иван, дурашливо выпятив живот, начал выбивать на кем французский сигнал» Побудка».
Зуав с удивлением посмотрел, потом приподнял рубаху, дал ответную дробь: «Приготовить котелки!»
— Ишь ты, прохвост, — расхохотался барабанщик. — Обедать захотел! — И в ответ отстукал: «Отбой!»
— Ловко бьёт! — восхитился Кошка. — Мастак!
— Дядя Иван, научи! — жадно проговорил Колька.
— А что, бывалый, научи юнца, — поддерживает Кошка. — Он смекалистый, враз схватит.
Нода весело закрутил ус:
— Это мы знаем. Идёт! Научу, ваше благородие, господин вестовой!
Закипела вода. Разлили чай.
— Держи, мусью, — Николка протянул кружку.
Зуав опустошил свою кружку раньше всех и потянулся за добавкой.
— Вот это лупит! — расхохотался Нода, — Так он весь самовар в себя опрокинет. Силён мужик!
— Плохих не берём, — в тон ему ответил Кошка.
— Велено пленного на отправку! — раздался голос унтера.
Кошка поднялся. Сразу стал серьёзным.
— Айда, мусье!
Вдогонку бомбардиры весело желали французу счастливого «отпуска».
Стемнело. На нарах в два этажа лежат матросы. Пахнет махоркой и потом. Чадит лампадка. В маленькое, забрызганное грязью оконце пытается заглянуть луна. Мальчик крепко прижимается к бате, к его сильному телу. В последнее время виделись редко: вестовой неотступно находился при командире дистанции. Но сегодня… Сегодня Забудский как в награду выдал мальчишке «увольнительную» — разрешил побыть с отцом.