— Аз, буки, веди, глаголь, добро… — Он говорил легко, без запинки, вскинув голову к чистому белёсому небу, словно там все было написано. — Наш, он, покой, рцы…
— Так-с, — протянул Тополчанов, — молодец, канонир Пищенко! Значит, все твердо запомнил. Расскажу далее, но покамест слагай.
И Колька начал, водя пальцем по медным надраенным буквам:
— Земля, аз — за… Веди, он, дело — вод… Завод. Буки, рцы, ять…
— Стоп! Эта кириллица называется «есть»*, а «ять»* в другом случае пишется. Понял?
— По–нял, — неуверенно протянул Николка и продолжал: — Слово, добро, ять… Сде… Сделано…
Голос сигнального прервал занятия:
— Прапорщика Тополчанова к командиру редута!
— Сейчас вернусь, — сказал Фёдор. Он подозвал Лоика: — Проследи за учёбой, Евтихий Иванович…
Николка спросил у матроса:
— Дядя Евтихий, а почему тут «ять», а не «есть»?
Лоик посмотрел на слово, задумался, припоминая свои занятия с приходским «учёным».
— Тут, понимаешь, хлопчик, — после длительного молчания произнёс он, — завсегда пишут «ять». А от взять, к примеру, «вечер» — так тут надобно «есть» ставить. Однако, ежели написать «ветер», тут как раз «ять» и выскакивает.
Николка растерялся:
— Но почему же, дядя Евтихий?
Тот почесал бороду, недовольно пробурчал:
— Чего — почему? А я почём знаю — почему? Велено так писать — от и пиши! Понял?
— Угу, — покорно кивнул Колька.
— Давай слагай далее! — грозно приказал Евтихий,
— Он… то… есть… ук… фу…
— Эн нет, — перебил его Лоик, — давай ещё раз. Заруби себе на носу: фита. Фита, — повторил он настойчиво. И неожиданно добавил: — Ты, хлопец, запомни: корень ученья горек, да плод сладок. Мий вчитель приговаривав: «Фита да ижица — розга к телу ближится». И бил после кажной буковки и кажной цифири. Да як бил! Ты, хлопчик, того не знаешь!
Они не заметили, как сзади подошёл командир редута и уже минут пять наблюдал за уроком.
— И давно вы занялись сим делом?
Артиллеристы вскочили, вытянулись по стойке
— С полмесяца, ваше благородие!
— Кто же учитель?
— Господин прапорщик Тополчанов!
Лоик понял, командир ничуть не рассержен. Напротив — распрашивает с добрым удивлением. Почесал по привычке бороду и добавил:
— Тільки француз мешает.
Командир улыбнулся:
— Это верно, мешает! Однако успехи имеются?
— Да вот, пушку читаем.
Командир взглянул на литые буквы.
— Свою пушку ты назубок изучил. А вот сию пенсионную прочитай. Хочу послушать, Николка!
Мальчуган, волнуясь, подошёл к старому орудию и чётко выговорил:
— Покой… ук. пу… Пушка–карронад. Вес 118 пуд. 1327 года.
Командир протянул Николке руку..
— Молодец, Пищенко, молодец! Сначала — аз да буки, а там и науки! Верно я говорю, Евтихий?