— Меня дома ждет отец, — чуть хрипло ответил я, не сводя с неё глаз.
— Тогда давай просто прогуляемся, — девушка тут же отошла от меня, как будто бы ничего и не было.
— Но я могу ему позвонить…
— Поздно, мой дорогой друг, поезд ушел! — и она назидательно покачала указательным пальцем, — к тому же, раз ты обещал ему, что придешь, значит должен прийти.
— И у меня нет стоящей отговорки, чтобы не поехать домой, — с легкой грустью протянул я.
— И это не нужно, — она мягко улыбнулась и вновь подошла ко мне, чтобы провести тыльной стороной руки по моим волосам, — ты слишком хороший, чтобы подводить отца. Он любит тебя, хоть никогда прямо и не скажет об этом.
— А я люблю тебя, — тихо, едва слышно прошептал я и отвернулся.
— Не нужно говорить таких слов в таком месте, — голос у Марии внезапно сел, она почти шептала, как я, — не хочу тебя потерять из-за такой случайности.
— Прости меня, — и я отстранился от девушки.
Легкая тень очарования, едва коснувшаяся нас, исчезла. На улицу вернулись вечерние краски, послышались голоса и громкий смех прохожих. Жизнь продолжается.
— Что будем делать дальше? — спросил я спустя минуту вынужденного молчания.
— Думаю, нам стоит направиться в сторону парковки, — спокойно ответила девушка, бросая недокуренную сигарету в мусорный бак, — этот вечер нам явно не удался.
— Жаль, — согласно кивнул я, — может, пока мы будем идти, ты расскажешь мне о сэре Логане?
— Почему ты всё время говоришь «сэр»? — с раздражением в голосе сказала она, — это неприятно звучит!
— Мария… — начал было я, но поймав её взгляд, осекся, — Мэри, ты просто не понимаешь насколько всё на самом деле запутано.
— Так объясни мне, — требовательно сказала она.
— Сейчас аристократия переживает сильнейший спад, после двух мировых войн не удивительно, что так происходит. А если к этому добавить происходящее в Российском королевстве, когда была эпидемия «красного бешенства» (так окрестили большевиков в моём мире), то можно понять всю смуту, которая продолжается до сих пор. Демократические идеи провоцируют уменьшение границ между аристократами и простолюдинами. Каких-нибудь пятьдесят лет назад я даже рядом с тобой стоять не имел права, не говоря уже о том, чтобы разговаривать и… остальное. Теперь же это не так потрясает общественность. Я могу спокойно сходить с тобой в театр, и даже попасть в ложе аристократов… ну, разумеется, только в компании аристократа. Но некоторые вещи остались неизменными. Ты можешь назвать сэра Логана по имени — я не имею права. Это будет неуважительно по отношению к нему, ведь в нем, как и в тебе течет голубая кровь.