— Ты слышал. За убийства гражданских лиц и пиратство.
— Что еще за дерьмо? — вспылил Макрон. — Мы офицеры римской армии. А ты — вообще префект.
— Рад, что ты вспомнил.
— Как они смеют так с нами обращаться? Во имя богов, кто-то из этих дураков заплатит за это, и дорого заплатит.
— Макрон, очевидно, произошла какая-то ошибка. Скоро все уладится. Нет смысла гневаться, ты зря тратишь силы, — ответил Катон, наливая воды в другую чашку и двигая ее в сторону центуриона. — Вот, попей.
Макрон скрипнул зубами, сдерживаясь. Быстро выпил воду и со стуком поставил чашку на стол.
— Еще.
На этот раз он пил медленнее. Затем отставил чашку в сторону.
— Вот так-то лучше. А то проклятый язык стал как старая подметка.
— Понимаю, о чем ты, — ответил Катон. — Надеюсь, людям на корабли воду доставили. Они-то все так же на солнце.
Макрон нахмурился.
— Мне кажется, тебе лучше задуматься о нашей судьбе, а не о них.
— Почему же? Разве не ты говорил, что хороший офицер прежде думает о солдатах, чем о себе? Когда я был у тебя оптионом, ты чудесно следовал этому правилу.
— Разве? — буркнул Макрон. — Что толку в этом сейчас?
— Это отвлекает меня от мыслей о том, что я сижу здесь вместе с баламутом, который мечется, как бык в загоне.
Морщинистое лицо Макрона, покрытое шрамами, расплылось в улыбке.
— Извини. Мне просто сложно смириться с тем, что меня назвали убийцей гражданских и пиратом. Убийца врагов и мародер — ладно. Профессия такая.
— Для некоторых это различие количественное, а не качественное, Макрон, — сухо ответил Катон.
— Правда? — выгнув брови, спросил центурион. — В Тартар их тогда, вот что я скажу. Я не убиваю гражданских.
Катону была хорошо знакома прямолинейная солдатская философия Макрона, и он просто пожал плечами.
Их разговор прервал грохот калиг снаружи. Спустя мгновение часовые расступились, пропуская дежурного центуриона и караульную команду, следом за которыми вошли губернатор провинции и писец. Центурион отошел в сторону и склонил голову.
— Его превосходительство Гай Петроний, губернатор Александрии и провинции Египет, легат императора.
Катон и Макрон встали и склонили головы. Петроний решительно вышел на середину комнаты и встал, уперев руки в бока, с мрачным выражением на лице. Щелкнул пальцами, показывая в угол, и писец спешно уселся там, скрестив ноги и достав из футляра вощеную табличку и стилус.
Петроний обернулся к Катону.
— Я позволил тебе взять мои войска на Крит, чтобы подавить восстание, а не для того, чтобы оно разрослось еще больше, — гневно глядя на префекта, сказал он. — Ты взбаламутил всю дельту Нила, и не только ее. Купцы и торговцы требуют ваши головы. У меня есть желание не устраивать судебный процесс, а просто дать толпе разорвать вас на куски, пока они окончательно не взбунтовались. — Он сложил руки на груди. — Итак, будьте добры, во имя всех богов, объясните, кем вы себя возомнили?