— Ты слушаешь? — переспросил Слава.
— Да-да, — спохватился я.
— Баб с собой берем?
— Все по-старому. Должен ведь нас кто-то обслуживать.
— И то верно, — согласился кент, подтверждая древнюю истину, что два здравомыслящих мужчины между собой всегда договорятся.
* * *
За неделю воды в реке сильно прибавилось, но не настолько, чтобы полностью затопить фургон. До поры до времени его надежно укрывала от посторонних глаз куча, но, когда она после Славиной «фигни» взлетела на воздух, остатки «мазды» явственно проступили из-под воды.
Я ошалело помотал головой, в ушах еще звучал грохот чудовищного взрыва. С начинкой Слава определенно перестарался, да и кто мог подумать, что столь безобидная с виду посудина таит в себе такую дьявольскую мощь?
— Что это у тебя? — поинтересовался я, когда мы, разбив лагерь, отправились на раскопки.
— Перекись ацетона, — небрежно ответил Слава, прижимая к груди трехлитровую банку, доверху наполненную белыми кристаллами. Из крышки шел длинный тонкий шланг — огнепроводный шнур.
Я слегка поежился. В школьные годы мне доводилось слышать много жутких историй о юных химиках, и повторить их порочный путь я даже не пытался. Получить трициклоацетонпероксид очень просто. Достаточно медленно влить тридцатипроцентный раствор перекиси водорода в чуть меньшее количество охлажденного ацетона и добавить малость концентрированной соляной кислоты в качестве катализатора, чтобы через сутки получить искомый продукт в виде снегообразного осадка. Чем Слава усиленно и занимался, вспомнив детство и сюрприз ко дню моего выздоровления. Как корефана не разнесло на куски, остается загадкой. Пероксид ацетона — штука чрезвычайно норовистая, может взорваться от малейшего прикосновения, но, видимо, милость Господня к дуракам и пьяницам не имеет границ, а к пьяницам-дуракам тем паче. Теперь мне более всего хотелось, чтобы эта хреновина не бабахнула раньше срока.
Выдолбив лопатами в завале глубокую дырку, мы бережно опустили в нее бомбу, и Слава достал зажигалку.
— Ну, беги, прячься, — усмехнулся он.
Долго упрашивать меня не пришлось. Захватив инструмент, я живо взлетел вверх по склону и залег, с беспокойством глядя на обрыв, откуда должен был появиться Слава. Наконец он выскочил оттуда и плюхнулся рядом со мной.
— Ну, держись, — в глазах его горело мальчишеское озорство, — сейчас догори…
Тут огнепроводный шнур догорел, и конец фразы потонул в адском грохоте, какого мне с рождения слышать не доводилось. Земля под нами заходила ходуном, а в воздух взметнулся титанический фонтан бурого цвета. На мгновение солнце померкло.