— Постараюсь сделать все, что в моих силах, — ответил я, показывая, что торговаться больше не намерен.
Де Мегиддельяр нацарапал что-то на визитке и протянул ее мне:
— Это на случай… На экстренный случай, если мы вам понадобимся. Охрана вас пропустит, а секретарь отыщет меня, если я вдруг не окажусь на месте. Мы будем вам звонить, сообщим, когда получим деньги.
— Прекрасно, — сказал я. — Возможно, меня не будет дома, тогда я вам сам позвоню.
— Телефон господина Маркова вы пока можете оставить у себя, — проникновенно глядя в глаза, произнес де Мегиддельяр. — И берегите предметы. На них может оказаться очень много охотников.
— Непременно, — достаточно универсально ответил я и с тем покинул офис СП «Аламос».
Вечером третьего дня господин Мегиддельяр прорезался вновь. До этого время от времени звонили партнеры Маркова-старшего. Сначала по деловым вопросам, потом с соболезнованиями. Выяснилось, что похороны Гоши должны состояться завтра, но присутствовать на них мне не хотелось. Сам Борис Глебович не объявлялся. Иногда «Дельту» брал я, иногда подходила Ира. Из соображений безопасности я обитал пока у нее. С матерью проблем не стало — деньги в этой пролетарской семье были основоопределяющим фактором. А семейка-то была действительно пролетарской. В том классическом понимании, в каком значились в цензовом кодексе Сервия Туллия те римские граждане, которые не могли дать государству ничего, кроме своего потомства. Дочка Ирины Софья уже называла меня папой, впрочем, как я понял, так она называла всех мужчин, кто задерживался тут больше чем на одну ночь. Но значения этому я не придавал, ибо не собирался становиться членом данной ячейки общества.
Полномочный представитель Алькантары в Санкт-Петербурге побеспокоил меня, когда я возлежал в теплой ванне, просматривая журнал «Вокруг света» за 1967 год. Я протянул руку и взял со стиральной машины «Бенефон».
— Алло.
— Здравствуйте.
Я узнал голос и поспешил представиться.
— У нас все готово. Куда прислать машину?
— Куда и в первый раз.
— В половине девятого утра за вами заедут.
На этом мы распрощались. Ночь я почти не спал — был взвинчен и долго ворочался. К восьми часам я уже собрался и сидел как на иголках. К половине девятого машина не появилась, не было ее и в девять. Я подождал немного, нервно поглядывая в окно, потом набрал номер с визитки. Длинные гудки. Трубку никто не брал. Я перезвонил по второму номеру с указанием факса, но результат был тот же. Хорош бы я был, обменяй драгоценности на листок бумаги, именуемый векселем! Я нервно рассмеялся, но взял себя в руки. Вероятно, сеньор де Мегиддельяр просто забыл дать распоряжение насчет машины, а служащие еще не пришли. Вполне вероятно, что машина уже едет. Могла же она задержаться? Еще через полчаса я и в этом разуверился. Мало ли какие у них возникли дела, но ведь и мое не последней важности! Прождав до десяти, я решил нанести визит самолично.