Она печально сказала:
— Я не хочу ранить тебя, Адам.
— Или это правда, или нет.
Блу положила руку на его грудь и нажала.
— Я не хочу целовать тебя. Мы не будем вместе.
Не ты.
С тех пор, как отец в последний раз ударил его, левое ухо Адама было мертво и безответно. Никакого шипения, никаких помех. Просто отсутствие чувствительности.
Сейчас так ощущало себя все его тело.
— Ладно, — согласился он бесцветным голосом.
Блу вытерла глаза тыльной стороной ладони.
— Я сожалею. Правда, сожалею.
— Ладно.
Чувства возвращались, но они были несфокусированными и тусклыми. Мерцающими и нечеткими. Они не будут с ней вместе. Они не будут с Гэнси на одной стороне. Не было больше «не здесь» и «не сейчас». Здесь. Сейчас. Просто вместе будут он и Энергетический пузырь.
Я непостижимый.
Он спускался по лестнице, хотя не помнил, как покинул комнату Блу. Он что-нибудь сказал? Он просто ушел. Не знал куда. Голоса и образы мелькали вокруг него, давя на него со всех сторон.
Один голос прорезал диссонанс. Он был самым тихим в доме.
— Адам, — сказала Персефона, поймав его за рукав, когда он открыл парадную дверь, — время нам поболтать.
Персефона дала ему пирог. Тот был с орехами пекан, она сама его испекла, и ему предоставлялся вариант не брать. Мора хмуро смотрела на него.
— Ты уверена, что так надо, Пи? Наверное, тебе лучше знать…
— Иногда, — признала Персефона. — Ну же, Адам. Мы идем в комнату для предсказаний. Блу может пойти с тобой. Но это будет очень личным.
Он не осознавал, что Блу была там. Он держал голову опущенной. На его руке после прогулки по магистрали остались царапины, из-за которых он безмолвно переживал и которые прятал под краями одежды.
Раздался голос Блу:
— Что происходит?
Персефона махнула рукой, будто объяснение было слишком сложным.
Мора ответила:
— Она выравнивает его внутреннее с его внешним. Примиряя с Энергетическим пузырем, да?
Персефона кивнула.
— Достаточно близко.
— Я пойду с вами, если хотите, — предложила Блу.
Все лица повернулись к ней.
Если он войдет сам по себе, то не будет больше ничего, кроме Адама Перриша.
В некотором смысле, всегда было так. Иногда обстоятельства менялись. Порой погода улучшалась.
Но, в конце концов, все, что у него было, это Адам Перриш.
Ему было проще заставить себя все принять, сказав еще раз: это всего лишь комната для предсказаний.
Он знал, что это неправда. Но это приняло форму правды.
— Мне бы хотелось пойти одному, — сказал он тихим голосом. Он не взглянул на неё.
Персефона поднялась.
— Угощайся пирогом.
Адам угостился.
В комнате для предсказаний было темнее, чем в остальном доме, свет исходил только от массивных свечей, сгрудившихся в центре гадального стола. Адам поставил тарелку на стол.