— Раз так, скажите, как это совершить.
Персефона подалась вперед, но так и не села.
— Ты должен прекратить заниматься раздариванием всего. Ты принес в жертву не свой разум. Начни принимать решения, в которых твои мысли будут только твоими. И помни свою жертву. Ты должен подразумевать именно ее.
— Я подразумеваю, — сказал Адам. Гнев в нем стремился вырваться, внезапный, звенящий и чистый. Это был бессмертный враг.
Она только моргнула, глядя на него своими ясными черными глазами, и ярость отступила.
— Ты обещал быть руками и глазами Энергетического пузыря, но слушал ли ты, о чем он просил?
— Он ни о чем не просил.
Выражение лица Персефоны было понимающим. Ну, конечно же, пузырь просил. Вдруг до него дошло, что было причиной видений и полувидений. Энергетический пузырь пытался привлечь его внимание и мог это сделать только таким способом. Весь этот шум, этот звук, этот хаос внутри него.
— Я не смог понять.
— Это тоже нарушает равновесие, — продолжила она. — Но другой ритуал для другой проблемы. Вот, загляни в себя, но знай: есть вещи, которые вредны. Магический кристалл никогда не бывает безопасным. Никогда не знаешь, кого встретишь в нем.
Он спросил:
— Вы поможете мне, если что-то пойдет не так?
Её черные глаза смотрели в его. Он все понял. Он оставил свою единственную помощь снаружи, в кухне.
— Остерегайся любого, обещающего немедленную помощь, — наставляла Персефона. — Внутри тебя только ты в силах себе помочь.
Они приступили.
Поначалу он видел только свечи. Тоненькое, интенсивное мерцание настоящих свечей и искривленное, непрямое горение в зеркальном стекле. А потом капля воды, казалось, вынырнула из тьмы над ним. Она должна была упасть на стекло, но, вместо этого, легко проникла внутрь через поверхность.
Капля приземлилась в бокал с водой. В один из небольших, пузатых и дешевых, которые обычно заполняли мамины буфеты. Этот Адам держал в руке. Он как раз собирался отпить из него, когда заметил движение. У него не было времени подготовиться к свету… звуку…
Отец его ударил.
— Подожди!.. — воскликнул Адам, объясняя, всегда готовый объяснить, когда тот ударил по выцветшей столешнице на кухне.
Все должно было уже закончиться ударом, но он, казалось, попал в ловушку. Он был мальчиком, ударом, столешницей, разгорающимся гневом, который всем этим управлял.
Оно жило в нем. Этот удар — первый раз, когда отец ударил его — он всегда держал где-то у себя в голове.
«Энергетический пузырь», — подумал Адам.
Он был освобожден от удара. Когда бокал, слишком крепкий, чтобы разбиться, упал на пол, капля воды выскользнула из него и снова полетела. На этот раз она упала в тихую, зеркальную заводь, окруженную деревьями. Между деревьями прокрадывалась темнота, насыщенная, черная и живая.