— Что ты сделал с моей рукой?! Убью, я убью тебя за это!!!
— Ты бы умер, не сделай я этого! — попытался образумить друга Януш, беспомощно озираясь на двери.
Сэр Дейл заходил утром, но большую часть времени проводил рядом с крон-принцем, оставшись теперь последним боеспособным телохранителем наследника Валлии. Януш понимал, что раньше вечера капитана ждать не стоит, но его помощь не помешала бы здесь и сейчас, ведь удержать тяжелого, буйного, сильного, несмотря на значительную потерю крови и перенесенную лихорадку, молодого генерала доктору оказалось не под силу.
— Ведьма, проклятая ведьма!!! Это её рук дело, Януш! Это она… шлюха, паршивая шлюха!
Януш вздрогнул, отпуская генерала. Всегда державшего себя в руках, прекрасно владевшего собственными эмоциями и не допускавшего ни единого бранного слова в своем присутствии герцога словно подменили. Болезнь стирает все мыслимые и немыслимые границы, похищает надежду, сжигает веру — уничтожает всё, что есть светлого в человеке. Он прекрасно это знал, видел каждый раз, когда тяжело больной умирал у него на руках — но совершенно не хотел слушать всё это сейчас.
Герцог уже почти выбрался из-под вороха пропитавшихся его болезненным потом покрывал, когда Януш смочил тряпицу в растворе, поднося её к носу друга. Ликонт вдохнул, раз, другой, попытался отпихнуть доктора и не смог, бессильно падая на подушки.
— Я найду её… слышишь?! — невнятно продолжал Нестор, борясь с дурманом, то закрывая, то открывая потемневшие глаза. — Я найду её! Сейчас же! Ты!!! Ты… моя рука…
— Я знаю, — мягко проговорил Януш, вытирая липкий пот с побледневшего лба герцога, — я всё знаю. Спи, тебе надо набраться сил.
— Моя рука… сволочь… грязная сволочь… моя… рука… моя… Марион…
— Тебе нельзя волноваться, — Януш протер влажной тряпицей пересохшие губы друга, влил несколько капель, — не сейчас. Отдохни.
Нестор застонал, тяжело, с надрывом, и Януш догадался, что означал этот стон: молодой генерал, уже падая в забытье, понял окончательно и бесповоротно, чего лишился. И этот стон, стон раненого зверя — как звон колокола, прощание, принятие и осознание — останется в его памяти на всю жизнь.
— Она заплатит… — прошептал Ликонт, уже не открывая глаз. — Всем, что… у неё есть… Больно… как же… больно…. Верь мне, Януш… эта ведьма… заплатит…
Лекарь присел рядом, положив ладони на изувеченную руку патрона. Друг медленно впадал в наркотический сон, продолжая неслышно шевелить губами, и Януш сосредоточился, пытаясь снять разбуженную резкими движениями боль.
— Я тебе верю, Нестор. Я тебе верю.