Леди Марион сняла дом на окраине Галагата, в тихом районе, недалеко от небольшой часовни Единого. Здесь не было шума толпы главных улиц и громогласных криков торгашей, предлагавших свой товар, все дома казались чистыми и ухоженными, и этого оказалось достаточно для баронессы, чтобы тотчас снять один из них. Престижный и богатый район Марион даже рассматривать не стала: чем дальше от глаз и ушей местной знати, тем лучше. Достаточно того, что ей самой придется неотлучно находиться при Таире в давящих стенах дворца.
Она собиралась приезжать в этот дом, как только выдавалась бы такая возможность — днем ли, ночью, но, по крайней мере, в случае нужды от дворца до их тихого дома на окраине столицы она доберется за считанные минуты. С собой баронесса брала лишь верную Юрту, остальная немногочисленная прислуга оставалась в доме, с сыном.
Плош и Кешна обеспечат уют и порядок, госпожа Ами позаботится о том, чтобы за всё это время её сын не превратился в варвара и получил если не блестящее, то достаточное образование, Фео и Фло не дадут заскучать, а сэр Эйр, столь великодушно согласившийся следовать за ней, и даже после позорного поединка с Ликонтом не утративший преданности к ней, обеспечит безопасность, не отлучаясь от Михо ни на шаг.
— Ма-ам, — протянул Михо, неуверенно касаясь её руки. — Ма-ам, ты останешься на ночь?
Марион привлекла сына к себе, обняла, целуя в макушку. Михо рос послушным и спокойным ребенком, чудом не избаловавшись в отсутствие родителей, и чудом не утратив свою отличительную черту — несгибаемый внутренний стержень, унаследованный им от отца. Магнус, помнится, ни разу не изменил своим принципам и убеждениям, оказавшись достаточно сильным, чтобы пойти против течения общественного мнения, и в то же время сделать это без всяких конфликтов, без скандалов и резонансов. Если бы у Михо получилось построить свою жизнь столь же мудро, если бы только быть уверенной, что её мальчик ни от кого не будет зависеть…
— Нет, солнце, — она сжала сына в объятиях, сглатывая вставший в горле ком. — Я не могу. Я бы очень хотела, очень…
— Но не можешь, — эхом откликнулся Михо, обхватив её руками.
Переход от Ренны до Галагата занял чуть больше недели. Всё это время они были неразлучны, а проведенные вместе дни и ночи стали большим откровением для обоих. Марион с удивлением понимала, как сильно вырос её мальчик, как изменился — в свои девять лет Михо вел беседы с нею почти на равных, рассуждал, задавал вопросы — и в то же время, казалось, совершенно не тяготился изнурительным путешествием, не пожаловавшись ей ни разу на усталость или скуку. Марион и радовали и огорчали подобные открытия: похоже, её маленький сын повзрослел без неё, и слишком рано, обретя эту недетскую серьёзность, с которой его темные, пытливые глаза смотрели на мир.