Иннокентий Петрович преподавал в институте. До умопомрачения обожая астрономию, он двадцать пять лет назад погрузился в эту науку и служил ей верой и правдой до тех пор, пока не встретил прекрасную Звезду из созвездия «Немедленно женись на мне, дорогой, иначе до свидания». Иннокентий Петрович ни секунды не раздумывал, более того – был счастлив. К загсу летел вприпрыжку, ведь впереди маячило тихое семейное счастье: детишки, крутящиеся у телескопа, и астрономические открытия, за которые он, общаясь с журналистами, обязательно поблагодарит свою жену – чуткую женщину и единомышленницу.
Мечты так и остались мечтами, потому как прекрасная Звезда не столько любила несчастного Кепочкина и разделяла его планы на жизнь, сколько надеялась обрести статус законной супруги и заодно повысить свое материальное положение. Глядя на Иннокентия Петровича, нельзя было сказать, что он обеспеченный мужчина, но Звезду это ничуть не смущало – если профессор до сорока пяти лет не научился брать взяток и намекать студентам, что в зачетку необходимо вкладывать стодолларовую купюру, то она быстренько научит его такому пустяку. Это же верный хлеб с маслом и икрой, нельзя же столь пренебрежительно относиться к своим возможностям – Звезда осторожно начала подталкивать Кепочкина к новой жизни. Но Иннокентий Петрович был безнадежен, даже жестокое наказание супруги – отлучение от прекрасного тела – не принесло никаких результатов. В страшном сне влюбленному профессору не могло присниться столь низменное занятие. Студентам пришлось и дальше зубрить учебники, а Звезда выставила мужа за дверь.
Разрыв Иннокентий Петрович пережил тяжело, со слезами на глазах. Он был готов простить Звезде все, что угодно, но только не варварское отношение к его труду и науке – обратной дороги не было. Но, несмотря на неприятие жизненной позиции жены, Кепочкин остался благодарен ей за короткое счастье и при случае баловал конфетами. Звезда в ответ, не простив мужу интеллигентности и честности, всегда демонстративно выбрасывала гостинцы в мусорное ведро.
Профессор, держа гвоздику на вытянутой руке, приближался к цели. Размышляя, как бы выстроить диалог с бывшей супругой так, чтобы та выполнила его маленькую, необременительную просьбу, он шевелил губами и время от времени икал – не то от страха, не то от двух бутылок минеральной воды, выпитых на нервной почве перед самым выходом из дома.
Около знакомой двери Иннокентий Петрович впал в тихую панику. Вытер ноги о резиновый коврик, несколько раз пригладил прямые черные волосы, отковырнул кусочек краски от стены, мысленно извинился за это перед жильцами, покачал головой, глядя на свой выступающий живот, и все же нажал на кнопку звонка – была не была.