Нофрет не собиралась делать ни того, ни другого. Вокруг было стишком много интересного. Весь свет собрался здесь, принося почести царю Египта, Аменхотепу, сменившему имя на Эхнатон во славу своего Бога. Он царствовал уже больше десяти лет, но в Двух Царствах Египта часто были два царя — старый и молодой, — два двора и два дворца и даже — в те времена — две столицы. Теперь старый царь умер, и Эхнатон правил один, вместе со своей царицей, красоту которой воспевали даже в Великой Стране Хатти.
Это был праздник начала его единоличного правления — одновременно коронация и праздник обновления, провозглашение нового царства и подтверждение того, что он был царем с дней своей юности и остается им. Бесчисленные толпы народа, вельможи Двух Царств, принцы и послы со всего света собрались сюда, чтобы почтить его имя. От Ливии до Нубии и Азии, с запада на юг, восток и север каждый знал, кто царь над царями, правитель и Бог.
Нофрет никогда не видела столько народу и так много золота в одном месте. Куда бы она ни взглянула, золото слепило ее, вызывая головокружение. И впереди, там, где находился царь, было сплошное золото. На мгновение у нее мелькнула мысль, что у себя во дворце он, наверное, купается в нем, просто для удовольствия.
Но, может быть, царь и не занимается такими глупостями. Подходя ближе, она могла яснее видеть его лицо — странное, почти прекрасное в своем уродстве, с длинным подбородком, длинным носом, длинным разрезом глаз под тяжелыми веками, под грузом двух высоких корон. Перед узкой грудью он держал крест-накрест посох и плеть, как привык делать с детства, не умея больше ничего. Полоска накладной бороды, прикрепленная к подбородку, выглядела одновременно и забавно, и величественно: нелепость, какую может себе позволить только царь.
Нофрет не привыкла испытывать священный страх даже перед богами. Как она заметила, боги никогда не приносили ей особой пользы. Они существуют для царей или для слабаков, вроде тех девочек, которые упали без чувств, едва увидев лицо царя.
Однако, хотя Нофрет совсем не чувствовала растерянности, по ее спине внезапно пробежал холодок, и не потому, что она оказалась в тени царского павильона. Перед ней сидел не такой человек, как другие — даже не такой, как другие цари.
Вокруг не было никого, похожего на него. Царя окружали люди: царица, его дочери, придворные, множество вельмож, принцы, принцессы, слуги, распорядители и просто зеваки толпились на помосте возле павильона и вокруг под ярким солнцем. Внимание всех было сосредоточено на нем. Он являлся центром всего. И при этом был бесконечно одинок.