С мисс Карсон что-то происходило — что-то изменилось. Иногда она замирала, уставившись в пространство, словно видела что-то, чего не могли заметить остальные. Ее лицо становилось нежным и прекрасным — и немного удивленным. Потом кто-то из нас что-нибудь говорил и выводил ее из задумчивости. С нами она была добра, как всегда.
Более того, что-то странное происходило в доме. Няня Гилрой казалась довольной, словно ее что-то развеселило, но при этом она не одобряла того, что происходит. Однако я и раньше замечала, что ей доставляли удовольствие определенные события, особенно если они, по ее выражению, были «шокирующими». Например, когда жена булочника сбежала с коммивояжером, няня назвала это событие отвратительным, а сама сидела, ухмыляясь, и говорила, что жена булочника плохо кончит, но так ей и надо! Няня, казалось, злорадствовала по этому поводу. Мне она никогда особенно не нравилась, но теперь я ее невзлюбила еще больше.
Однажды мисс Карсон сказала, что ей придется отлучиться — нужно с кем-то повидаться, поэтому ее не будет несколько дней. Когда она уехала, Аделина запаниковала. Она боялась, что ее мать пошлет за ней, и, спускаясь на первый этаж, жалась ко мне и держалась за руку.
Через неделю мисс Карсон вернулась. Аделина еще больше льнула к ней.
— Не уезжайте, — повторяла она.
Мисс Карсон, казалось, готова была заплакать. Она крепко обняла Аделину и сказала:
— Я не собираюсь уезжать отсюда, дорогая. Я хочу остаться с тобой навсегда. Мне хотелось бы остаться здесь, с тобой, Кармел, Эстеллой и…
Это произошло в сентябре. Лусиан и Камилла, которые отдыхали на каникулах дома, должны были вскоре возвращаться в школу. Лусиан был по-прежнему добр ко мне, хотя и был намного старше. Он всегда уделял мне внимание, беседовал со мной. Эстеллу это бесило, отчего я вдвойне ценила его внимание. Ей нравился Лусиан, и она всегда старалась сделать так, чтобы он говорил только с ней.
Погода стояла жаркая и душная. Том Ярдли утверждал, что в воздухе пахнет грозой. Мы на самом деле слышали время от времени далекие раскаты. Оглядываясь назад, я думаю, это весьма символично, учитывая то, что потом произошло в Коммонвуд-Хаусе.
Миссис Марлин стало немного лучше, и последние несколько дней Том Ярдли вывозил ее кресло через французское окно куда-нибудь в тенистое место в саду, где она подолгу сидела — читала или дремала.
В тот день Лусиан и Камилла пришли в Коммонвуд-Хаус и мы все пили чай в гостиной на первом этаже. Поскольку миссис Марлин была в саду, мы не боялись шуметь.
Лусиан, как всегда, завладел беседой; он был старше Генри и казался нам взрослым, поэтому мы уважали его и, когда он говорил, слушали не прерывая.