Мне трудно было ускользнуть из дому, и я тотчас направилась к лагерю цыган. Там, притаившись где-нибудь в укромном месте, я могла наблюдать за кибитками, никем не замеченная.
Вокруг бегало несколько ребятишек — смуглых, босоногих. Они играли все вместе. Молодые женщины сидели на корточках и плели корзины из ивовых прутьев или вырезали что-то из дерева ножами. Они тихо напевали и разговаривали за работой.
Там была одна женщина, которая меня особенно заинтересовала — очень старая, с густыми черными волосами, кое-где тронутыми сединой. Она всегда сидела на ступеньках фургона и работала вместе с остальными. Старуха много говорила. Я стояла слишком далеко, чтобы понять, что именно она говорит, но слышала, как время от времени она пела. Она была довольно полной и часто смеялась. Мне очень захотелось узнать, что ее рассмешило.
Я иногда думала, что случилось бы со мной, если бы меня не оставили под кустом азалии. Была бы я одной из этих босоногих детей? Я содрогнулась при мысли об этом. Хоть я и не была особо желанным ребенком в Коммонвуд-Хаусе, я все же радовалась, что живу там. И была вдвойне признательна доктору: он настоял на том, чтобы меня оставили. Он почти не обращал на меня внимания, но, возможно, думал, что если отошлет меня в приют, то впоследствии дорога в рай будет для него закрыта. Хорошо, что он оставил меня в доме, какими бы ни были его мотивы.
День выдался жарким. Притаившись за деревьями, я наблюдала за цыганами. Дети что-то кричали друг другу, полная старуха, как обычно, сидела на ступеньках фургона. На коленях у нее стояла недоплетенная корзина. Женщина выглядела так, словно в любой момент уснет.
Я подумала, что из-за жары цыгане стали менее внимательными и я могу подобраться поближе. Я резко поднялась — и не заметила камня, торчавшего из земли, споткнулась об него и кубарем выкатилась на поляну.
Все случилось так быстро, что я не удержалась и закричала. Потом почувствовала резкую боль в ноге и увидела кровь на чулке.
Дети уставились на меня, и я попыталась вскочить. Но вскрикнула от боли и снова упала, потому что левая нога меня не слушалась.
Старуха спустилась со ступеней.
— Что случилось?! — воскликнула она. — О Господи! Что с тобой? Ты поранилась, да?
Я посмотрела вниз, на окровавленный чулок. Женщина опустилась на колени, а дети собрались вокруг меня и с интересом глазели.
— Здесь болит, голубушка?
Она потрогала мою щиколотку, и я кивнула. Старуха что-то проворчала и повернулась к детям.
— Идите к дяде Джейку. Скажите, чтобы пришел сюда… быстро.
Двое детей куда-то побежали.