«Моя настоящая жизнь совеем не похожа на те страшные дни, когда для того, чтобы выжить, приходилось воровать кредитки и взламывать банкоматы!,— слегка улыбаясь, думал он.
По нынешним временам, самые страшные его преступления не заходили дальше нечищеных пуговиц либо украдкой пронесенных в спальню пива или пирожных. В воздухе сильно парило, а духота смешивалась с запахом домашнего скота: владельцы окрестных эстанций гоняли его в город на продажу. Уже отсюда, из самого центра города, были видны зеленые пастбища, темная полоса зарослей и пустынная песчаная дорога, тянувшаяся узкой змеей по направлению к горам. Вдоль улицы росли пальмы, время от времени сухо потрескивавшие под жарким парагвайским солнцем.
Проходя мимо кафетерия, он заглянул в окно и увидел Мелинду, поглощенную беседой со смуглым, узколицым парнем. «Кроме пышных черных усов в нем нет ничего привлекательного»,— решил Джон.
«Интересно, неужели моя мать была когда-то такой же девчонкой? Девчонкой, в голове у которой царит абсолютная пустота, кроме тряпок да парней?»
Мелинда была очень симпатичной и, наверняка, имела возможность выбирать… Озадаченно покачав головой, Джон двинулся дальше. Его мать часто говорила, что, будь у женщин хороший вкус на мужчин, на свете просто не существовало бы человечества.
Его мать…
Джон до сих пор ощущал разлившееся после каньи тепло в желудке: на несколько секунд он по-настоящему опьянел. Глубоко в его сердце тлел разгорающийся уголек гнева. «Мы сейчас находимся совсем не в том положении, совсем не в том уюте и безопасности, чтобы позволять себе сдабривать чай пятидесятиградусной тростниковой водкой».
Ему никогда не забыть пережитого потрясения, когда он узнал, что находится в розыске по обвинению в убийстве своих опекунов. «Господи Иисусе, мне же было всего десять лет! А опекуны, причем оба, умерли от колотых ран в голову! Если бы даже у меня хватило на это силы, я бы просто по росту не достал до такой высоты!»
Но все же даже Джон был вынужден признать, что обвинение не являлось совершенно беспричинным, учитывая те действия, которые он совершил позже, в тот же самый день. «Т-1000, изготовленный из жидкого металла, просто невидим для полицейских радаров. Стало быть, опекунов убил либо я сам, либо мы с мамой. Больше просто некому».
«Так какого же черта мать хлещет канбю с утра пораньше?» Это заставляло его сомневаться, чувствовать себя беззащитным… А подобное ощущение было абсолютно не по нутру. Кроме того, человеческие слабости этого рода внушали ему смутную тревогу. Сара была тверда, точно скала, на протяжении всего времени, покуда он себя помнил.