Визирь хлопнул в ладоши. Скрипнула потайная дверь, и целая вереница рабов, держа на руках серебряные блюда со всевозможными яствами, потянулась к столу. Аппетит тут же проснулся и напомнил, что в последнее время желудок не имел возможности переварить что-нибудь действительно стоящее. Про аперитив здесь ничего не знали, поэтому сперва, как это и положено, подали закуски. По традиции я начал с рыбных, потом перешел на какие-то острые, затем — на салатные и даже мясные. Правда, прием пищи омрачал тот факт, что за столом висела полная тишина (во время первого захода нельзя говорить), да и эти рабы тоже смущали. Не успевал я куда-то посмотреть и что-то пожелать, как очередной невольник уже менял мне тарелки или порывался вытереть губы салфеткой, а обмахивание веером раздражало боковое зрение и мешало сфокусироваться.
Когда с закусками было покончено, по странным бокалам, похожим на чарки для хранения масла, стали разливать красное вино, один глоток которого заставил меня пожалеть, что я не пил такого раньше. Все мифы о спиртном Алиата подтвердились сей же миг.
— Тим Ройс из Империи, — протянул визирь.
Я поднял голову. Все за столом, исключая непривычно бледную Мию с чуть покрасневшими глазами, смотрели на меня. Испытав легкой укол неловкости, я легонько кивнул головой:
— Великая честь сидеть с вами за одним столом.
— Для меня честь принимать такого мужа. Дочь за тот краткий час, данный нам на беседу, успела многое поведать, славный воин Тим Ройс из Империи.
— Многое преувеличено. — Я буквально заставил себя улыбнуться, когда рабыня поставила на стол блюдо с жареным мясом неизвестного мне животного. Но пахло, как от хорошей баранины. — Я всего лишь простой наемник, взявший на себя роль телохранителя.
— Скромность значит многое. — То, что это сказала жена визиря, несколько поразило меня. Я думал, здесь царит какой-нибудь суровый патриархат, где говорить могут только мужчины. Видимо, ошибался. — Но сейчас оставим ее. Чего ты хочешь, Тим Ройс из Империи?
— Ничего, кроме того, что мне положено по контракту.
— Сладкие речи изрекают уста твои, воин. — Визирь взмахом руки отправил в сторону рабыню и отпил вина. Никто за столом не притрагивался к горячему, не смел и я. — Но подвиг столь славный достоин награды большей, нежели жалкая сотня золотых монет.
Вы не подумайте, что я презренный альтруист, но бесплатный сыр — только в мышеловках. У меня на руках есть контракт, и все, что мне причитается, записано в этом договоре. Все, что кроме, приносит лишь проблемы. Да и сотня золотых вовсе не «жалкая» кучка металла, а сумма, на которую можно достойно жить на окраине тех же баронств. И я, возможно, сказал бы эти слова визирю, будь я бессмертным богом, но смертным порой приходится заботиться о собственной шее.