— Алло? — сказал я. — Алло?
— Э-э… Я говорил с Элизабет, — ответил мне мужской голос. — Она попросила меня подождать, потому что услышала крики…
У меня отвисла челюсть.
— Надеюсь, ничего не случилось? — спросил он встревоженно.
Славный, кажется, парень, но мне он совсем не нравился.
— Нет-нет, ничего страшного. Но мне надо вызвать такси. Она может тебе потом перезвонить? Это вообще кто?
— Нет проблем, — ответил он. — Это Жан-Себастьян. А я с кем говорю?
— С Мартином.
На том конце провода глухо замолчали. Может быть, Элизабет уже успела рассказать ему про меня, про нас, не знаю и знать не хочу. Я избавился от него одним нажатием телефонной клавиши и вызвал такси. Когда я диктовал девушке адрес, Элизабет сняла трубку в спальне и сказала:
— Жан-Себастьян, извини, у меня тут такой бардак.
— Что-что? — переспросила девушка. — Бардак?
— Алло? Алло? — удивилась Элизабет.
Я чуть не поперхнулся, сказал Элизабет: «Повесь трубку» — и снова продиктовал адрес. Девушка, похоже, не врубилась, что происходит. Напоследок она спросила:
— Не рановато ли вы начали праздновать Рождество?
Я положил трубку. Может, кто-то что-то и праздновал, но только не я.
Я надел пальто и вместе с Оливье помог его подруге спуститься по лестнице. Ариана была почти в коме, таксист не хотел их везти, боялся, что она испортит ему обивку салона, но мы уже запихнули Ариану на заднее сиденье, и ее оттуда было не сдвинуть. Она разревелась, и я спросил Оливье, что это с ней сегодня. Он пожал плечами.
— А с Франсисом? Как думаешь, это серьезно?
Не имел ни малейшего представления на этот счет, что ему и поведал.
— Что ж, приятного тебе вечера, — сказал Оливье. — Созвонимся.
Я помахал вслед удаляющемуся такси. Сквозь заднее стекло мне было видно, как Ариана кинулась на шею Оливье.
Я обернулся. Элизабет стояла на балконе и дрожала в своем легком платье. За ее спиной сияла разноцветными огоньками рождественская елка.
— Может, поднимешься выпьешь кофе? — предложила она.
— Нет.
Я был зол на нее, и я ушел.
Падал снег. Я свернул на улицу Мон-Руаяль и зашагал в западном направлении. У витрины бара, там, где я ждал Франсиса, лежал ничком человек. Ну вот, подумал я, кому-то в этой жизни еще хуже, чем мне. Но это меня ничуть не утешило. Только подойдя совсем близко, я узнал бедолагу: это был Франсис. Он лежал лицом вниз и не шевелился. Я наклонился и перевернул его на спину. Он был как куль с мукой.
— Франсис, — спросил я, — во что ты еще вляпался?
— Я любил ее, Мартин, это совсем другое, честное слово, я любил ее по-настоящему, — простонал он, ощупывая свои ребра.