. Скажи мне, ты любишь жизнь?
– Жизнь? – испугалась я. Знать бы, как ему ответить… А то вдруг ему взбредет в голову лишить меня ее, помочь, так сказать.
– Да, жизнь. Вот мы говорили о счастье. А теперь поговорим про жизнь.
– Ну… Я не знаю, – по возможности честно ответила я. – Я старалась делать, как ты сказал. То есть, я проснулась утром и решила ощутить себя счастливой, просто потому что жива, потому что проснулась, потому что с мамой и бабулей все в порядке, потому что я могу ходить, видеть, слышать и так далее, на самом деле, всегда можно найти, за что сказать спасибо Господу, но… стать счастливой лишь оттого, что я проснулась, у меня почему-то не получилось. Извини.
– А почему? – по-моему, мой дорогой друг заинтересовался. Кажется, чувства, свойственные обычным людям, к нему возвращаются. Я посмотрела на него. Или нет? Лицо по-прежнему не выражает ничего.
– Потому что погиб отец. Не просто погиб, его убили. Потому что пропали ценные семейные реликвии. Потому что я поругалась со многими близкими людьми. Потому что скоро отпуск закончится, мне снова придется каждый день вставать в шесть тридцать и идти на работу, которая мне опостылела до омерзения. Потому что у меня снова болит спина, и я не знаю почему, а врачей я ненавижу, и никогда к ним не сунусь по такому пустяку. Потому что вокруг много задач и головоломок, от которых дребезжит голова, а разгадок все не предвидится. Потому что я просто устала от жизни, хотя мне всего двадцать один. Временами я люблю жизнь, чаще – не очень.
– Отлично. Значит, ты понимаешь, – кивнул Мертвицин, чем меня порядком удивил. А как же «Я проснулся сегодня – и это замечательно»?! А «Я жив – и это замечательно»?!
– Понимаю что?
– Что целую вечность тебя будут преследовать все те же проблемы, что и сейчас. На первые сто лет мы запланировали тебе путешествия, но бесплатно тебя никто не повезет. Значит, чтобы сто лет путешествовать по свету, перед этим тебе придется триста лет поработать. – Я собралась падать в обморок. Потом вспомнила, что сижу и это не произведет должного эффекта. Работать триста лет… Триста! Нет, увольте. – Ссоры продолжатся. Но то ты разочаруешься, скажем, в пятидесяти людях, что встретятся у тебя на пути, а то во всех шести-восьми миллиардах (я не знаю, сколько людей будет на планете через половину тысячелетия), ведь мы приняли за данность, что они тебя все когда-нибудь достанут. Да, люди вокруг будут меняться, если эликсиром завладеешь только ты, то ты в принципе устанешь от людей. И от этой планеты. Да, возможно, космонавтика уйдет далеко вперед. Ну прокатишься ты на Луну, на Венеру, на Марс с Меркурием… Но я тебе гарантирую: ты не доживешь до этого. Через двести лет максимум ты выльешь свой эликсир в усовершенствованную канализацию и покончишь с собой. – Я молчала. – Ты мне веришь? – Немного погодя, я кивнула. – Теперь можешь ответить. Ты хочешь жить вечно, Катя?