Мертвые тоже скачут

Я подошла к окну и уставилась на хмурую улицу. Небо было безрадостно серым, деревья почему-то казались грустными, а сама улица – пустынной. То есть там были люди, они сновали туда-сюда с туго набитыми сумками или мусорными мешками и глядели себе под ноги усталыми глазами, но все равно меня не покидало чувство одиночества и пустоты вокруг. Возможно, если бы вместо этих затюканных жизнью лиц я видела бы беззаботно играющих детей и слышала веселое пение птиц, что более соответствовало летнему утру выходного дня, понурое настроение меня бы покинуло. А так… Ничего не радовало. Даже то, что завтра мой день рождения. Раньше я любила веселиться, отмечать праздники, раздавать чуть хмельные улыбки сидящим со мной за одним столом и получать их, но сегодня я отчетливо поняла: ничего этого я не хочу. На то были причины: мой внезапно испортившийся вследствие непонятно каких внутренних гормональных перемен характер стал причиной ссоры с матерью, бабушкой, возлюбленным, лучшей подругой и парой других друзей. Короче, всеми, с кем я общалась по жизни. Оградив себя от своего обыденного окружения, я поняла, что отмечать праздник хочу только наедине с самой собой, в тишине, темноте и одиночестве, возле распахнутого во влажный сумрак вечера окна.

Я действительно его открыла, словно репетируя перед завтрашним днем, как это будет, и высунула нос наружу, но нечаянно движением локтя задела горшок, и бедный кактус полетел с третьего этажа вниз, прямо на крыльцо подъезда.

– Черт!

Выругавшись, я понеслась вон из квартиры, молясь, чтобы никто не додумался в секунду виртуозного полета колючего растения выйти из дома и умереть под ударом тяжелого керамического горшка, потому что сама выбежала из комнаты, даже не доглядев, чем увенчалось падение; слетела с лестницы и открыла дверь, машинально зажмурившись от возможной встречи с жертвой кактуса, но таковой не обнаружилось. Поблагодарив бога, я присела на корточки и стала собирать остатки горшка в руку, думая, а куда же деть сам кактус, который, по счастью, совсем не пострадал, как тут кто-то задел меня чем-то по нижней, оттопыренной части туловища.

Вспыхнув, я живо обернулась, желая наградить наглеца отборными словечками, но наткнулась на смущенно покрасневшего дядечку лет пятидесяти, хиленького, лохматого, обросшего щетиной и узенькой бородкой, наполовину седого, и поняла, что мужичок просто пытался подобраться к двери, но не рассчитал свои габариты, о которых, вероятно, подумал, что они еще меньше, чем были на самом деле, и задел меня ногой, чего теперь чрезмерно стыдился.