Он снял перчатки и стянул с мизинца серебряное кольцо. А потом вложил его Тринике в ладонь.
– О, Дариан, – удивилась она. – Зачем? Тебе надо следить мной?
Он немного оторопел.
– Я… – пробормотал Фрей, но, как обычно, слова у него спутались, и он просто выпалил: – Возьми его себе.
Она вопросительно поглядела на него:
– Для чего?
– Когда ты в следующий раз подумаешь о том, чтобы обобрать меня… посмотри на кольцо и вспомни… как нам было хорошо вместе.
Он намеревался сказать что-нибудь небрежное, шутливое, но финал фразы получился чересчур жалким. Фрей почувствовал, что краснеет. Проклятье, почему так легко выражать эмоции, которых не испытываешь, а когда дело доходит до настоящих, язык сразу начинает заплетаться?
Триника не засмеялась. Ее лицо было серьезным, и она казалась особенно хрупкой.
– Ладно, – тихо произнесла она и, стащив перчатку, протянула ему левую руку.
Фрей бережно взял ее. Он действовал осторожно, словно она была фарфоровой. Ощутил ее прохладную кожу.
– Потом я смогу отыскать тебя.
– Не слишком удачная затея, – ответила она.
– А когда это меня останавливало? – От собственной бравады ему стало чуть-чуть легче.
Он надел кольцо на ее мизинец, но пальцы Триники были тоньше, чем у него.
– Оно мне велико, Дариан, – ласково заметила она.
Он примерил кольцо на безымянный. Оно пришлось впору.
Фрей поднял голову и встретился с Триникой взглядом.
Все мысли выдуло напрочь. Осталась лишь она, черты ее лица, ум, светившийся в глазах. И все вокруг оставалось прекрасным, как свежий снег. Ее рука лежала в его ладони, но она уже потеплела. Наверное, согрелась от прикосновения.
Ему хотелось лишь одного – чтобы она не прекращала смотреть на него.
Наконец она подалась назад и отвела взгляд. Аккуратно надела перчатку.
– Мне пора, – произнесла она. – До свидания, капитан Фрей. До встречи.
Она направилась к «Кэтти Джей», не оборачиваясь. Он прислушивался к ее шагам, пока они не стихли вдали.
Потом он бродил несколько часов и лишь после этого вернулся на «Кэтти Джей». Он дал ей время, чтобы сменить облик и уйти. А когда они взлетели и взяли курс на Бухту Тарлок, он понял, что жгучая пустота, не посещавшая его целый месяц, вернулась вновь.
Пинн оглушительно всхрапнул, проснулся и обнаружил, что мир вокруг него лежит на боку.
Ему потребовалась минута, чтобы сообразить, где он находится. Воздух пропитался густым табачным дымом, грогом и потом. Рядом побрякивало расстроенное пианино. Смеялись, ворчали и ругались люди.
Он лежал лицом на стойке бара. Пухлая щека Арриса выпирала, как подушка. Подбородок вымок от слюней и пролитого пива.