Она еще жива. И она в беде. Он должен прийти ей на выручку.
Прошлый месяц выдался тяжким. В основном пилот провел его в кабине «Файеркроу». Если бы они не метались между арктическими городами, ему было бы гораздо легче. Отопление на файтере включалось только во время работы двигателей, так что ночи превратились в сплошное мучение. Харкинс не имел привычки читать (вообще-то он не любил и не умел ничего, кроме как летать), поэтому в основном от просто таращился в стекло фонаря и ни о чем не думал. Иногда он все же выбирался наружу, отправлялся в ближайший город и отыскивал там место, чтобы справить нужду. Его навещала лишь Джез, которая приносила пилоту еду.
Он с нетерпением и смешанным чувством предвкушения и страха ждал ее визитов. Она очень нравилось ему. Джез обычно интересовалась его делами, хотя в разговорах частенько отвлекалась. В ответ он лепетал заплетающимся языком и, в конце концов, умолкал. Его сильно смущало собственное жалкое положение. Джез знала, почему Харкинс прятался. Он боялся кота. А вдруг она выказывала ему меньше внимания, чем раньше, именно по этой причине? Он постоянно задавался вопросом – нельзя ли как-то исправить положение? Может, он не оправдал ее ожиданий? Или она поглощена другими проблемами? Ведь быть маном, вероятно, нелегко.
Шокирующую новость взахлеб рассказал ему Пинн в один из тех редких моментов, когда он отвлекался от собственных горьких дум. «Твоя подруга – ман! – крикнул он. – Ходячий мертвец! Слушай, представь себе! Каково это – отодрать покойницу?! – Он скорчил страшную рожу и недвусмысленно повертел задом. – Я-то и не сомневался, что ты… некробофил!»
Харкинс не знал такого слова, но сразу решил, что оно значило нечто непривлекательное. Однако тайна Джез его не слишком заинтересовала. Хоть живая, хоть мертвая, хоть серединка на половинку, она оставалась для него прежней Джез. Задело его другое – изменившееся отношение команды «Кэтти Джей» к штурману. Они не доверяли Джез и сомневались в ней. Она не заслужила подобной участи.
Харкинс пытался поднять ей настроение, но его подводило косноязычие. А если она думала, что он тоже злословил за ее спиной? Джандрю в такие моменты охватывало уныние. Проклятье, почему он не мог заставить свой язык высказать то, что чувствовало сердце? Почему он родился с заслонкой между мозгами и говорильником?
Но, как ни крути, дела говорят громче, чем слова. И он обязан быть храбрым. Толстый дурак Пинн покинул их навсегда. А Харкинс будет сильным ради Джез. Он из кожи вон вылезет, но не даст ей погибнуть.